Моя прабабушка – немка, жила в Саратовской области с немцами Поволжья.

Содержание
  1. Как живет сегодня
  2. ​Домой, в Поволжье!
  3. Религия и соцподдержка
  4. Помощь меценатов и местных жителей
  5. Туристический потенциал
  6. Чужие среди своих? Как живется в России поволжским немцам
  7. Быть немцем в стране Советов
  8. «Немецкие операции» русских властей
  9. В киргизском люксембурге
  10. История Целей
  11. Любовь, достойная романа
  12. «Уже не смог бы жить в стране, где власть нагло обворовывает свой народ». Потомок немцев Поволжья — о России и новой жизни в Германии
  13. «Вставишь в землю палку – и она зеленеет»
  14. «А рогов-то у них нет!»
  15. «Загнивающий капитализм» не так уж плох»
  16. «Встал выбор: или ты перестаешь быть немцем, или ты едешь в Германию»
  17. «Гражданин в России никто»
  18. Поволжские немцы: история, фамилии, списки, фото, традиции, обычаи, легенды, депортация
  19. Манифесты Екатерины II
  20. Набор колонистов в Германии
  21. Новая жизнь
  22. Религия
  23. При советской власти
  24. Коллективизация
  25. Голод начала 30-х
  26. Депортация
  27. Ликвидация республики
  28. Жизнь в Средней Азии и Сибири
  29. Современность

Как живет сегодня

Моя прабабушка - немка, жила в Саратовской области с немцами Поволжья.

В самом центре города Маркса — своеобразной столицы немецких поселений в саратовской глубинке — сразу заметна белая колокольня с крестом на верхушке. Крест задерживает внимание неуловимой “неправильностью”. Это — лютеранский храм, один из тех, что еще в XIX веке здесь построили переселенцы из Германии.

“Немцы начали переселяться в Поволжье при Екатерине. Здесь было множество колоний, только в Марксе, который тогда назывался Екатериненштадт, 97% населения были немцами”, — рассказывает директор Общественной организации местной национальной культурной автономии немцев Елена Гейт.

​Домой, в Поволжье!

Все изменилось в 1941 году. 28 августа, эту дату здесь сейчас знает каждый этнический немец, вышел указ Президиума Верховного Cовета о переселении немцев. Через две недели все население было выселено в Сибирь и Казахстан.

“Моя семья, главой которой был мой дедушка Петр Петрович Перре, попала в Новосибирскую область. После войны вернуться в Поволжье немцам не разрешили, и мы поехали в Казахстан. Сейчас я читаю историю, знаю о голоде в 1921 году, в 1932 году, понимаю, как много трудились мои предки, чтобы выжить.

И все равно старики всегда говорили о Поволжье как о родном доме. Мой дед, кузнец двухметрового роста, говорил о Поволжье со слезами на глазах — для стариков здесь и солнце светило ярче, и яблоки были вкуснее, и небо синее.

Но вернуться было нельзя — власти не принимали немцев, не прописывали, не разрешали оставаться”, — говорит Гейт.

Массово возвращаться в Поволжье немцы начали в начале 1980-х.

“Сюда ехали целыми семьями, и все ждали восстановления республики немцев Поволжья. Но в начале 1990-х стало понятно, что автономии немцам не дадут, и начался отток: большинство выехало на ПМЖ в Германию.

[attention type=yellow]

Здесь, на родной земле, остались единицы. По переписи населения 2010 года в районе проживает около 2400 немцев, это 3–4% населения. Во всей области осталось лишь порядка 8 тыс. человек.

[/attention]

Хотя мы считаем, что больше”, — говорит Гейт.

Религия и соцподдержка

Раньше, продолжает Гейт, немцы делились на католиков и лютеран (одно из протестантских течений — прим. ТАСС). Потому в городе было сразу три церкви — лютеранская, католическая и православная.

“Я католичка и помню, у стариков была даже такая поговорка: лучше выйти замуж за русского, чем за лютеранина. Сейчас, конечно, мы все считаем себя немцами, все конфликты сгладились с годами”, — рассказывает Гейт.

Вновь отстроенный католический храм

© Валентина Брыкалина/ТАСС

Но если здание лютеранского храма в городе сохранилось, то католическую церковь разрушили до основания. В 1990-х в Марксе на средства Римско-католической церкви выстроили новое здание.

На входе нас встречает Райнхард Долишаль — немецкий пенсионер и бывший католический священник. Он и приехал в Маркс на помощь к местному настоятелю — отцу Боско, которому пришлось уехать на время по делам церкви.

Райнхард почти не знает русского языка, но уверяет: проводить службу для него не проблема, ведь большинство прихожан говорят на немецком.

“Наш храм — это не только место, где люди молятся. Здесь много работают с детьми, обучают их языкам, есть театральный кружок. А самое главное — служба социальной поддержки, где всех желающих, не только немцев, учат ухаживать за лежачими больными”, — рассказывает Долишаль.

Всю работу ведут католические монахини. Рядом с храмом есть небольшое кирпичное здание, где сейчас живут 11 женщин. Большинство из них — улыбчивые молодые девушки и при этом не немки. Одна из них — сестра Галина из Новосибирской области. Монахиней девушка стала в 20 лет.

Сестры католического прихода в Марксе обучились игре на органе и сами играют для прихожан во время службы

© Валентина Брыкалина/ТАСС

“В католичестве монастыри не закреплены за местом, наша община может иметь разные дома в разных местах. Наша конгрегация имеет общину в Новосибирске. Я поступила в монастырь там, а потом уже приехала сюда. Я русская, веру выбрала во взрослом возрасте.

Как пришла к вере? Господь привел”, — улыбается Галина. “Родители, конечно, сначала были против. Но есть жизненное призвание: кому-то суждено стать врачом, кому-то быть матерью, а кому-то — жизнь Богу посвятить. И вот уже более десяти лет как я монахиня”.

Помощь меценатов и местных жителей

Лютеранская церковь в Марксе тоже есть. Собор на центральной площади сейчас в стадии восстановления — здесь ведутся работы за счет средств меценатов. Еще один храм, в селе Зорькино, в 50 км от Маркса, уже восстановлен. Там так же, как и в католическом храме, по воскресеньям проводятся службы с органом. Играет на нем, совершенно безвозмездно, директор местной музыкальной школы.

Лютеранский храм на центральной площади Маркса, внутри сейчас идет реставрация

© Валентина Брыкалина/ТАСС

Однако восстановить удается далеко не все объекты. “Всего на территории области около 20 храмов, и это очень красивые здания. Они стоят там как напоминание: посмотрите, эта красота строилась без кранов, без техники. Сейчас храмы разрушаются, где-то протекает крыша, живут голуби, все приходит в негодность.

От других зданий и вовсе остались только фасады. Мы пытаемся своими силами сберечь что-то, привлекаем молодежь, волонтеров.

Господдержки у нас, к сожалению, нет, но местные власти помогают как могут — например, здание, где располагается наша организация, нам предоставлено в аренду на безвозмездной основе”, — рассказывает Гейт.

[attention type=red]

Где-то на помощь приходят местные жители. “В селе Липовка, где сейчас почти нет немецкого населения, местные жители охраняют здание, которое стоит разрушенное, без крыши.

[/attention]

Полтора года назад там местная администрация хотела снять колокол, так как здание аварийное и колокол может в любой момент упасть. Местные не дали: встали вокруг церкви, когда подогнали кран, отстояли свое право на это наследие.

Для нас это очень трогательно и греет душу”, — рассказала Елена Гейт.

Туристический потенциал

И все же большинство зданий сейчас в критическом состоянии. А ведь здания немецкой постройки сейчас — это не только историческое и культурное наследие, но и невероятный туристический потенциал.

“В настоящее время наблюдается повышенный интерес к истории и культурному наследию немцев Поволжья, так называемому этническому туризму. И это неудивительно, так как в Саратовской области сохранились памятники, относящиеся к культуре немецких колонистов.

В свое время немцы привезли к нам свою религию, культуру и быт, поэтому сейчас особенно важно не только сохранить это наследие, но и популяризировать его.

Ежегодно региональные туроператоры реализуют тематические экскурсии: “Немецкая автономия на Волге”, “На улице Немецкой”, “Немцы Поволжья на энгельсской земле” и многие другие.

Отмечу, что подобные туры пользуются спросом не только среди краеведов и потомков немцев Поволжья, но и у жителей и гостей Саратовской области”, — уточнила руководитель Информационно-туристкого центра Саратовской области Ирина Арчакова.

Католическую кирху в Каменке Саратовской области построили, предположительно, в 1907 году

© Валентина Брыкалина/ТАСС

По словам главы Марксовского района Дмитрия Романова, такого рода туризм позволяет развиваться району. Например, рядом с восстановленной лютеранской церковью в Зорькино уже открылась мини-гостиница, где туристы могут с комфортом разместиться.

“Ежегодно к нам приезжает все больше гостей, причем не только из России. Этим летом, например, нас посетили около 1000 человек из Германии, Аргентины, Америки — это родственники тех немцев, что жили когда-то в Саратовской области. Приезжают осматривать наши достопримечательности и жители региона, чаще всего это неорганизованные группы, и сосчитать таких туристов сложно”, — говорит Романов.​

Валентина Брыкалина

Источник: https://tass.ru/v-strane/4738357

Чужие среди своих? Как живется в России поволжским немцам

Моя прабабушка - немка, жила в Саратовской области с немцами Поволжья.

Посвящается памяти Шарлотты Вильгельмовны Цель

Немецкие поселения в нашей стране существуют уже триста лет. За это время сотни тысяч чистокровных германцев родились, прожили всю жизнь и умерли в России.

Они хранят свою культуру, носят немецкие имена и фамилии, говорят на старом немецком языке и исповедуют католицизм или лютеранство.

При этом их Родина — здесь: зачастую ни они сами, ни их родители, ни даже их бабушки и дедушки никогда не были в Германии. Так кто же они — русские немцы?

Согласно статистике германских федеральных учреждений, в 2006 году общее число жителей немецкого происхождения на территории стран бывшего СССР оценивалось в 800 тысяч человек.

По данным последней российской переписи 2010 года, в нашей стране более 394 тысяч немцев — больше всего в Поволжье, где они жили традиционно, а также в Сибири и на Урале, где оказались в советское время.

В то же время сегодня возрожденные немецкие поселения вымирают от отсутствия господдержки, и русские немцы постепенно ассимилируются.

Мы каждый год отмечаем победу над нацизмом, но многим детям русских немцев неофициально запрещают участвовать в памятных мероприятиях на 9 мая.

Так было и со мной: мне не разрешили участвовать в школьном конкурсе, посвященном Великой Отечественной войне, потому что мои бабушка с дедушкой — немцы.

Многие почему-то до сих пор воспринимают немцев как фашистов, хотя все переселенцы, допущенные властями, в годы Великой Отечественной помогали фронту.

Быть немцем в стране Советов

Мои бабушка и дедушка, Шарлотта Вильгельмовна Цель и Теодор Аркадьевич Мейрис, прожили в счастливом браке почти 70 лет. Всю свою жизнь они носили разные фамилии: в 1952 году, когда они женились, русские немцы в СССР находились на спецучёте. За ними следили, запрещали покидать поселения. В ЗАГСе так и сказали: взять фамилию мужа нельзя — а вдруг сбежишь?

Бабушка в молодости 

В стране победившего социализма бабушку не приняли в медицинский институт. Потому что немка. Она успешно сдала все экзамены и поступила на биологический факультет. Дедушка имеет два высших образования, но оба получил заочно: на очное обучение его так и не взяли.

Бабушка всю жизнь проработала в Академии наук СССР и имеет два авторских открытия. Дедушка в 46 лет стал юристом. До самой пенсии они прожили в Киргизии, куда их семьи насильно переселили в начале Великой Отечественной войны. Лишь в 1991 году бабушка с дедушкой смогли вернуться в родное Поволжье и заново отстроить целое село (об этом — ниже).

«Немецкие операции» русских властей

Будучи немкой, императрица Екатерина II заселяла недавно завоеванные земли Поволжья людьми, которым могла доверять, то есть своими земляками.

Германским переселенцам полагались невиданные льготы: личная свобода, право на местное самоуправление, беспроцентная ссуда до 10 лет на переезд и жильё, беспошлинная торговля, освобождение от воинской повинности и налогов, свобода вероисповедания. Желающих появилось немало, и расселять их начали в районе Саратова.

Мои предки по дедушкиной линии были родом из Кёнигсберга и переехали в Россию в середине XIX века. Они жили поселениями вплоть до сталинских репрессий 1937 года.

[attention type=green]

Тогда отношения с Германией обострились, и НКВД провел «немецкую операцию»: этнические германцы подозревались в шпионаже против СССР.

[/attention]

По разным оценкам, в 1937-38 годах арестовали около 70 тысяч русских немцев, больше 40 тысяч расстреляли, 13 тысяч — приговорили к высылке.

Мой дедушка родился в селе Рейнсфельд (ныне Залесье Самарской области). Зимой 1937 года к ним в дом пришли красноармейцы и приказали покинуть помещение в течение 24 часов. Семья у дедушкиного отца была большая: чтобы разъединить ее, всех родственников рассадили по разным вагонам и отправили в отдаленные уголки СССР.

Прапрабабушку — в Сибирь, ее старшую дочь — в Караганду, сына — тоже в Казахстан, а моего дедушку с родителями — в Киргизию. Дорога была тяжелой, многие так и не добрались до места назначения: дедушкины бабушка и дед умерли прямо в вагоне. Похоронить нормально не дали.

Бабушку пришлось закопать в снег до весны, а что стало с телом деда, никто не знает до сих пор. 

Дедушка в молодости

В киргизском люксембурге

Моему дедушке Теодору тогда было семь лет. Они оказались во Фрунзенской (нынешней Чуйской) области Киргизии, в селе с парадоксальным названием Люксембург.

Это было недавно созданное поселение, в котором жили только немцы, и прибывшим туда пришлось начинать жизнь заново.

15 лет все переселенцы находились на спецучете под комендантским наблюдением, которое подразумевало «ограничение действий и движений на территории СССР». На деле — запрещалось покидать даже свое поселение.

[attention type=yellow]

Дедушкин отец, мой прадед, работал инженером по сбору оборудования на тепловой электростанции. В начале Великой Отечественной русских немцев ожидали новые репрессии, и дедушкину семью повторно лишили всего имущества. Прадедушку сослали на каторгу в Сибирь.

[/attention]

Но вскоре выяснилось, что тепловые электростанции некому обслуживать: конструкции были импортные, чинить их сложно и кроме немецких инженеров справиться с этим никто не мог.

Прадедушка знал несколько языков и был очень хорошим специалистом, поэтому вскоре его вернули назад в Люксембург.

Во время войны дедушке Теодору исполнилось 14 лет. Его отправили рабочим на строительство Чуйского водохранилища. Это была тяжелая физическая работа, совсем неподходящая для подростка: спустя пару месяцев он получил тяжелую травму плеча, но вернуться к родным ему не разрешили.

В 18 лет дедушку взяли в армию. Еще в 1935 году все немцы были уволены из вооружённых сил и служить им запрещалось. Но дед был очень способный, хорошо учился и знал немецкий.

Его хотели подготовить как разведчика и отправить в Германию, поэтому даже сняли со спецучета, — но об этих планах он не знал. Получив отпуск за хорошую службу, дедушка вернулся домой и женился на бабушке.

Планы властей провалились: молодая жена находилась на спецучете, и покидать свое поселение ей по-прежнему запрещалось. А вместе с ней — и дедушке.

История Целей

Моя бабушка Шарлотта прожила на Волге с рождения до 1942 года. Её дед был старостой немецких поселений в Поволжье, и поэтому с начала войны семье приходилось скрываться.

Правительство СССР опасалось, что русские немцы, которых на тот момент было почти полтора миллиона, поддержат Гитлера, и издало указ о переселении немцев, проживающих в районах Поволжья.

Тогда около 400 тысяч русских немцев были насильно депортированы в Казахстан, Украину, Киргизию.

[attention type=red]

До войны все дети прапрадеда-старосты успели получить высшее образование. Его сын, Вольдемар Теодорович Цель, был известным хирургом, а мой прадед, отец бабушки Шарлотты, — завучем в школе и учителем немецкого языка. Дядю Вольдемара сослали в Архангельск, где он всю войну проработал заведующим кафедры госпитальной хирургии и спас множество жизней.

[/attention]

Прадеда же в 1942 году сослали на каторгу в Сибирь, а его беременную жену, мою прабабушку, депортировали вместе с дочерями сначала в Казахстан, потом в Киргизию. Переезд был очень тяжёлым: две недели в товарных вагонах, предназначенных для перевозок скота. В дороге прабабушка потеряла ребенка: случился выкидыш.

Прадедушка провел на каторге 15 лет. Он вернулся оттуда с тяжелой формой туберкулеза и очень не любил рассказывать о пережитом. Но всегда говорил, что в Сибири очень хорошие люди. Чтобы не развилась цинга, местные научили его пить зимой кровь свежезабитых оленей — это спасло ему жизнь. 

Фото хирурга Вольдемара Теодоровича Целя

Любовь, достойная романа

Бабушка и дедушка познакомились, когда обоим было по 16 лет. Дедушка уже жил в Киргизии, а бабушка с матерью и сестрой только что прибыли туда из Казахстана. Теодор увидел Шарлотту на железнодорожном вокзале и сразу понял, что это судьба.

Он предложил подвезти их на своей бричке, запряженной лошадью, и в тот же день написал стихотворение, которое назвал «Суженую везу с вокзала». Эти трепетные детские строки до сих пор хранятся в дедушкиной тетради.

Я открываю ее и читаю запись 1946 года: 

«Еще я очень молодой,

Чтоб думать мне уже о той,

Кто будет рядом жить всегда

Со мной все долгие года.

Однако верю я в судьбу,

Что встретил я свою мечту,

Что станет другом и женой,

Везде, всегда будет со мной».

Так и случилось: они прожили вместе 67 лет, вырастили двоих детей. При этом были очень разными по характеру: бабушка — реалист, дедушка — романтик и мечтатель.

На пятидесятилетие совместной жизни они обвенчались по католическому обряду в Поволжье, в городе Камышине, на своей исторической родине.

Тогда же выяснилось, что их первая встреча в действительности произошла гораздо раньше — ровно 50 лет назад, и не в Киргизии, а в храме в Рейнсфельде.

Оказалось, что бабушка с дедушкой не только оба родились в 1930-м году, но и были крещены в один и тот же день в одной и той же католической церкви. Их семьи не были знакомы и жили в разных селах — это почти невероятно!

Чтобы вернуться в Поволжье вместе со всей семьей, дедушка Теодор, строитель по первому образованию, сам отстроил село на берегу Волги. В 1991 году президент Борис Ельцин издал указ «О неотложных мерах по реабилитации российских немцев» и выделил финансирование на восстановление этнических немецких поселений.

Указ Ельцина «О неотложных мерах по реабилитации российских немцев»

Дедушка сам выбирал место и остановился на землях в Волгоградской области.

В селе Галка, основанном в 1764 году как немецкая колония (коренное население депортировали в 1941 году), он построил 20 домов, школу, мельницу, культурный центр.

Дед хотел, чтобы другие немцы, подобно ему, могли вернуться в родные российские края. В Галке поселилось более 300 человек, хотя большинство наших родственников так и остались разбросанными по странам СНГ.

Кто-то уехал в Германию, но многие до сих пор возвращаются на Волгу. Дедушка говорит, что хотя этническим немцам было крайне тяжело в СССР, почти все они считают Поволжье своей Родиной и не хотят от нее отказываться. Дедушка всего однажды был в Германии — в командировке — и понял, что жить там ему совсем не хочется: всё чужое… Бабушка Германию так и не увидела.

Спонсирование возрождаемых немецких поселений давно прекратилось, и людей в Галке осталось совсем мало. Но для меня, как и для бабушки с дедушкой, эти места значат очень много.

Когда я родилась, бабушке с дедушкой было уже по 70 лет. Я не ходила в детский сад и большую часть времени проводила с ними. Они очень любили меня, много рассказывали про наших предков и хотели, чтобы я знала свои корни.

P.S. Бабушка Шарлотта умерла 9 мая 2021 года в возрасте 90 лет. Дедушка Теодор по сей день живет в селе Галка.

Источник: https://www.taday.ru/text/2276318.html

«Уже не смог бы жить в стране, где власть нагло обворовывает свой народ». Потомок немцев Поволжья — о России и новой жизни в Германии

Моя прабабушка - немка, жила в Саратовской области с немцами Поволжья.

28 августа исполняется 78 лет со дня выхода указа о депортации немцев. Полмиллиона поволжских немцев были лишены права жить в Поволжье и сосланы в Сибирь и Среднюю Азию. В 90-е годы эти люди и их дети массово уехали в Германию.

Если у вас нет времени читать этот текст, вы можете его послушать:

Основатель берлинской организации помощи переселенцам «Визион» Александр Райзер, эмигрировавший в Германию в 1996 году, рассказывает историю своей семьи и объясняет, почему он никогда не вернется в Россию.

«Вставишь в землю палку – и она зеленеет»

После указа от 1763 года Екатерины Второй начала работать специальная контора опекунства иностранных граждан, которая вербовала немцев.

Обещали, что в Поволжье климат как в Южной Франции: что можно разводить виноградники и выращивать персики, вставишь в землю палку – и она сразу зеленеет, что земли там невозможно плодородные, а Волга полна рыбы, что можно вести торговлю с персидским народом. Мои предки, конечно, поверили и в числе первых отправились в Поволжье.

Сначала их на телеге везли в Любек, потом на паруснике они плыли до Санкт-Петербурга. Там дали клятву императрице Екатерине Второй, что переходят в российское подданство. После этого на санях приехали к истокам Волги, там перезимовали и весной на деревянных лодках добрались до Камышина.

[attention type=green]

Мои предки по обеим линиям обосновались в деревне Пфайфер Каменского кантона (сейчас – село Гвардейское Красноармейского района). Оказалось, что ожидания их, мягко говоря, не оправдались.

[/attention]

Поволжье – зона рискового земледелия: два года урожая – потом засуха. Первые годы ушли на то, чтобы подобрать подходящие сорта зерновых. Предки развели бахчи, засадили сады: яблоки, груши, сливы.

Пережили Первую мировую войну, революцию, гражданскую войну.

«Руины католического собора в селе Каменка, в котором крестилась и венчалась моя бабушка». 2011 год. Фото из личного архива

У деда Иоганна и бабушки Магдалены Райзер было три лошади и корова. Когда началась коллективизация, дед сам отвел всю скотину в колхоз. Бабушка рассказывала, что сопротивлялась, плакала: нам ведь это с таким трудом досталось! А дед в ответ: я лучше отдам лошадь, чем жизнь свою. Это их и спасло на некоторое время.

Впрочем, кое-какие проблемы все же случились. Бабушка работала сторожем в магазине на центральной площади – там вечерами собиралась молодежь, пели песни, дед играл на скрипке.

Однажды за бабушкой приехали НКВДшники и увезли в Каменку: там ее лупили, вынуждали признаться, что она пела антисталинские частушки. А бабушка была мощная женщина – неделю ее выпытывали, но она так ни в чем и не призналась. В конце концов отпустили.

Бабушка знала, кто написал на нее донос, и до конца жизни с ним не здоровалась.

«А рогов-то у них нет!»

Как только вышел указ о депортации немцев 28 августа 1941 года, всем дали 24 часа на сборы и посадили в вагоны для перевозки скота.

У бабушки с дедушкой по отцовской линии было четверо детей до пяти лет: младшему, Отто, не было еще и года – от недостатка молока он умер в дороге. Умирали в пути многие, особенно грудные дети, старики, больные.

[attention type=yellow]

На какой-то станции в Северном Казахстане всех мертвых выложили штабелями, остальных погнали дальше. Бабушка все время горевала: вот, забрали моего сыночка Отто, даже и не знаю, где его могилка, чтобы поплакать…

[/attention]

Через полтора месяца семья отца приехала в хутор Надеждовка Омской области. Рядом в более крупном селе Гофнунгсталь жили меннониты – выходцы из Северной Германии, переехавшие туда из-за свободной земли по столыпинской реформе. Они говорили на голландском, наши – больше на старошвабском южном диалекте.

Семья мамы попала в русское село Новодоновка Омской области. Мама рассказывала, что когда они приехали в село, вся деревня собралась на пригорке, и кто-то из русских воскликнул: а рогов-то у них нет! Пропаганда работала: поволжских немцев местные считали фашистами, врагами. Все пересмотрели фильм «Александр Невский», где главный герой доблестно рубит рыцарей с рогами.

В начале 1942-го, через несколько месяцев после переезда, деда забрали в трудармию на строительство Челябинского металлургического завода. С тех пор бабушка больше ничего о нем не узнала.

Только в 1956 году, когда сняли комендантский учет и немцы получили право перемещаться, в деревню приехал мужчина и сообщил, что был в одной трудовой колонне вместе с дедом и знает, что тот умер с голода еще в 1942 году. Говорят, 80 процентов работавших там так и остались в земле – немощных скидывали в один котлован недалеко от завода.

В 70-х на этом месте хотели сделать мемориальный комплекс в память об умерших при строительстве завода – но оказалось, что братская могила залита шлаком мартеновских печей.

Сперва жили в кошаре для овец, потом женщины построили мазанки из глины с соломой. Зимы на юге Сибири суровые, а дрова спецпоселенцам было нельзя рубить – топили коровьими лепешками и камышом.

Бабушка рассказывала, что нужно было платить государству натуральный налог: по одной говяжьей и свиной шкуре, свиную щетину. Немцы ведь переехали с одним узелком, у них не было ничего.

Подрабатывали у местных (которые сами жили очень бедно) и за работу брали эту щетину и шкуру.

[attention type=red]

В 1944 году в эти края сослали калмыков. Тем депортация далась еще тяжелее, потому что они сотни веков кочевали и разводили скот – а тут были выброшены без всего в северных условиях. Немцы обучали их хитростям быта. Увы, в первую же зиму примерно половина из них погибли.

[/attention]

«Похороны прабабушки Анны Марии Кумлер, 1947 год. Справа налево: мой отец Фердинанд, его братья Иоганн и Альберт, далее бабушка Магдалена, ее племянница Катарина и сестра Елизавета Шнайдер.

Прабабушка Анна Мария Кумлер очень хотела быть похороненной на кладбище в Пфайфер на Волге рядом с мужем, где лежали и ее родители и братья с сестрами, умершие от голода в 1921 году. Но о таком простом и понятном человеческом желании в спецпоселении под надзором комендатуры даже и подумать было уже преступлением». Фото из личного архива.

 Бабушка подняла на ноги сыновей Иоганна, Фердинанда и Альберта и племянницу Катарину. Мать Катарины, Елизавету, тоже забрали в трудовую колонну (туда забирали не только мужчин, но и женщин с одним ребенком). В 1947 году она сбежала из трудармии на похороны матери.

Когда за ней пришли, она убежала огородами и вернулась обратно. Тогда их уже не так строго охраняли, а через год и вовсе перевели на поселение, но за оставление места назначенного поселения все еще грозил срок до двадцати лет. С трех до девяти лет тетя Катарина не видела свою мать, детство прошло без нее.

Когда они встретились, Елизавета сказала: я твоя мама. А дочь: я вас не знаю.

Папа Фердинанд после войны пошел в сельскую школу. Рассказывал, как учительница ела привезенные из города конфеты, демонстрируя пренебрежение к голодным детям «фашистов».

Через пару дней отец решил бросить учебу и так на всю жизнь и остался неграмотным. Кстати, до войны 98 процентов поволжских немцев были грамотные, потому что получали образование в церковно-приходских школах.

К 1979 году по уровню грамотности этнические немцы отставали даже от коренных народов Крайнего Севера.

В 1964 году вышел указ Президиума Верховного Совета о том, что обвинения поволжских немцев в шпионаже и диверсии в пользу фашистской Германии были беспочвенные, что это следствие культа личности Сталина. Но – там был второй вывод: поскольку немцы в местах депортации уже прижились, то пусть они там и остаются на вечное время. Моя бабушка все эти годы жила в ожидании разрешения на переезд в Поволжье.

«Загнивающий капитализм» не так уж плох»

Поскольку я родился в немецком поселении, до шести лет я не говорил по-русски. Когда меня отправили в Омск, научился русскому языку от ребят во дворе, которые дико смеялись над моим произношением.

Слово «фашист» в свой адрес я слышал не раз. В 70-80-е годы в депрессивном омском городке Исилькуль местная шпана собиралась, ждала автобусов из немецких деревень – нужно было быстренько прошмыгнуть мимо. Так они понимали патриотизм: мол, отцы наши фрицев били – и мы бьем.

Я переехал на Дальний Восток, строил БАМ, плавал по морям. Пописывал заметки в газету и не задумывался о перспективах в жизни, пока зам главного редактора газеты во Владивостоке не надоумил меня поступать на отделение журналистики. В годы перестройки неожиданно то, что мешало мне в жизни, обернулось плюсом.

Мои знания немецкого и европейской культуры стали востребованы в университете и в городе, и я стал проводить экскурсии для интуристов. Мой старошвабский диалект безумно забавлял немцев из Германии, после каждой экскурсии у меня в кармане лежало по 40 дойчмарок чаевых – а моя журналистская зарплата была на уровне десяти дойчмарок.

Экскурсий я проводил по две-три в месяц, так что жил безбедно.

Редакция газеты «Строитель», 1988 год. Фото из личного архива.

[attention type=green]

Широта русской души – то, что я одновременно и сам принял, но так и не смог до конца принять. Когда я с другом из Красноярска возвращался из армии и заехал к нему в гости, его семья тут же заколола порося, три дня мы праздновали. На работу никто не пошел.

[/attention]

Потом я приехал домой – там меня тоже ждали, накрыли стол, погуляли, но ровно в одиннадцать родственники посмотрели на часы и сказали: ну ладно, завтра на работу.

И тогда я подумал, как же здорово жить на всю катушку! А когда работал уже редактором газеты во Владивостоке, не раз слышал от журналистов: слушай, ко мне тут родственники приехали – сегодня не получится сдать статью… И тогда я проклинал эту широту русской души.

«Я с родителями перед нашим домом в селе Гофнунгсталь Омской области, 1995 год. Отец работал трактористом, мать – дояркой на ферме». Фото из личного архива

Владивосток был город демократический. Моряки плавали по другим странам и видели, какие порты в Канаде, Сингапуре, Японии – что «загнивающий капитализм» не так уж плох.

Когда проплываешь Сангарский пролив, можно было исподтишка настроить волну на японское телевидение и посмеяться над японским антисоветским мультиком.

Мы понимали, что наша страна, такая большая и богатая ресурсами, движется не в том направлении и что нужно что-то менять.

В море, 1994 год. Фото из личного архива

«Встал выбор: или ты перестаешь быть немцем, или ты едешь в Германию»

Наступила перестройка, потом 90-е.

Российские немцы узнали, что в Германии существует закон, по которому немец, депортированный и изгнанный из места своего проживания, имеет право на немецкое гражданство, как только достигнет ее территории.

Закон идеально подходил под немцев из бывшего Союза, и сотни тысяч человек хлынули в Германию. Уехали работоспособные, грамотные люди – за счет них немцы колоссально поправили свою демографическую ситуацию.

Я до последнего надеялся, что в России будет новая демократическая, процветающая страна, в которой будут уважаться права всех народов. Поверил в закон о реабилитации немцев Поволжья и восстановлении автономной республики – а в итоге его похерили.

[attention type=yellow]

Ведь если нет государственности – нет денег на развитие языка, культуры, истории. И тогда язык и культура не сохраняются, а историю пишут другие – так, как они это видят. Поэтому встал выбор: или ты перестаешь быть немцем, или ты едешь в Германию.

[/attention]

В 1996 году я уехал из России.

По приезде в эмиграцию в Берлин, 1996 год. Фото из личного архива

Говорят, что мы вернулись на историческую родину. Нет, наша историческая родина – это Поволжье, а Германия – это страна, которая хорошо нас приняла, которая ментально нам близка. Каждый приехавший русский немец получил вместе с немецким гражданством жилье и социальное пособие, которое позволяет достойно жить, даже если не в состоянии найти работу.

Поскольку я хорошо знал немецкий, я быстро интегрировался в немецкую среду. Около шести лет я занимался менеджментом от муниципалитета: в микрорайон направляли команду таких менеджеров и давали финансирование по три миллиона евро в год, и мы на месте разглядывали каждый уголок и решали, на какие нужды эффективно потратить эти средства.

Семнадцать лет назад я основал некоммерческую организацию «Визион»: мы консультируем людей, организовываем для района праздники и мероприятия, проводим курсы немецкого языка.

Три года назад я передал полномочия cвоей коллеге, а сам отправился в путешествие по Юго-Восточной Азии.

В течение полутора лет я изучал буддистскую философию и различные формы медитации, жил в храме, знакомился с местной культурой.

Александр Райзер. Берлин, август 2021 года. Фото – Гульмира Амангалиева

«Гражданин в России никто»

Я люблю Россию. Смотреть на нее сегодня тяжело. Я очень хотел, чтобы Россия стала цивилизованной страной в семье европейских стран. Но, к сожалению, несменяемость власти, отсутствие политической конкуренции заводит Россию в тупик. Несменяемость власти и заигрывание в империализм и СССР привели к катастрофе.

С тех пор, как я переехал в Германию, я ни разу не засомневался в принятом решении. В Россию я не вернусь. У меня уже настолько развилось чувство справедливости, что я уже не смог бы жить в стране, где власть нагло обворовывает свой народ.

Где цель властной верхушки – вывести как можно больше денег из страны, а дальше – хоть трава не расти. Где образовалась олигархическая верхушка, которая высасывает все соки из страны.

А я, гражданин, там никто – меня можно лишить голоса, отдубасить на митинге, подкинуть наркотики…

О том, почему исчезла и не была восстановлена республика немцев Поволжья, читайте в материале «Лучше СПИД, чем немецкая автономия» 

Источник: https://fn-volga.ru/news/view/id/130470

Поволжские немцы: история, фамилии, списки, фото, традиции, обычаи, легенды, депортация

Моя прабабушка - немка, жила в Саратовской области с немцами Поволжья.

В XVIII веке в России появилась новая этническая группа поволжских немцев. Это были колонисты, поехавшие на восток в поисках лучшей доли. В Поволжье они создали целую провинцию с обособленным укладом и бытом.

Потомки этих переселенцев были депортированы в Среднюю Азию во время Великой Отечественной войны.

После распада Советского Союза одни остались в Казахстане, другие вернулись в Поволжье, третьи отправились на историческую родину.

Манифесты Екатерины II

В 1762-1763 гг. императрица Екатерина II подписала два манифеста, благодаря которым в России позже появились поволжские немцы. Эти документы позволили иностранцам въезжать в империю, получая льготы и привилегии.

Самая большая волна колонистов прибыла из Германии. Приезжающие временно освобождались от налоговых повинностей. Был создан специальный реестр, в который вошли земли, получившие статус свободных для поселения.

Если поволжские немцы селились на них, то они могли не платить налоги 30 лет.

Кроме того, колонисты получали ссуду без процентов на десятилетний срок.

[attention type=red]

Деньги можно было тратить на строительство собственных новых домов, покупку скота, продовольствия, необходимого до первого урожая, инвентаря для работы в сельском хозяйстве и т. д.

[/attention]

Колонии заметно отличались от соседних обычных русских поселений. В них было установлено внутреннее самоуправление. Государственные чиновники не могли вмешиваться в жизнь приехавших колонистов.

Набор колонистов в Германии

Готовясь к притоку иноземцев в Россию, Екатерина II (сама по национальности немка) создала Канцелярию опекунства. Ее возглавил фаворит императрицы Григорий Орлов. Канцелярия действовала наравне с остальными коллегиями.

Манифесты были изданы на множестве европейских языков. Самая интенсивная агитационная кампания развернулась в Германии (из-за чего и появились поволжские немцы). Больше всего колонистов было найдено во Франкфурте-на-Майне и Ульме. Желающие переехать в Россию отправлялись в Любек, а оттуда сначала в Санкт-Петербург.

Вербовкой занимались не только государственные чиновники, но и частные предприниматели, ставшие известными как вызыватели. Эти люди заключали контракт с Канцелярией опекунства и действовали от ее имени. Вызыватели основывали новые поселения, набирали колонистов, управляли их общинами и оставляли себе часть дохода от них.

Новая жизнь

В 1760 гг. совместными усилиями вызыватели и государство сагитировали переехать 30 тысяч человек. Сначала немцы селились в Санкт-Петербурге и Ораниенбауме.

Там они присягали на верность российской короне и становились подданными императрицы. Все эти колонисты переехали в Поволжье, где позже была образована Саратовская губерния. За первые несколько лет появилось 105 поселений.

Примечательно, что все они носили русские названия. Несмотря на это немцы сохранили свою идентичность.

Власть взялась за эксперимент с колониями для того, чтобы развить российское земледелие. В правительстве хотели проверить как приживутся западные нормы ведения сельского хозяйства. Поволжские немцы привезли с собой на новую родину косу, деревянную молотилку, плуг и другие инструменты, которые были неизвестны российским крестьянам.

Иностранцы стали выращивать неведомый доселе Поволжью картофель. Также они занимались выращиванием конопли, льна, табака и других культур. Первое русское население относилось к чужакам настороженно или неопределенно. Сегодня исследователи продолжают изучать какие легенды ходили о поволжских немцах и какими были их отношения с соседями.

Время показало, что эксперимент Екатерины II оказался крайне удачным. Самыми передовыми и успешными хозяйствами в российской деревне стали поселения, в которых жили поволжские немцы. История их колоний представляет собой пример стабильного процветания.

Рост благосостояния благодаря эффективному ведению сельского хозяйства позволил поволжским немцам обзавестись собственной промышленностью. В начале XIX века в поселениях появились водяные мельницы, ставшие инструментом мучного производства. Также развивалась маслобойная промышленность, изготовление сельскохозяйственного инвентаря и шерсти.

При Александре II в Саратовской губернии уже было больше сотни кожевенных заводов, которые основали поволжские немцы.

История их успеха впечатляет. Появление колонистов дало толчок к развитию промышленного ткачества. Его центром стала Сарепта, существовавшая в современных границах Волгограда. Предприятия для производства платков и материй использовали высококачественную европейскую пряжу из Саксонии и Силезии, а также шелк из Италии.

Религия

Конфессиональная принадлежность и традиции поволжских немцев не были единообразными.

Они приезжали из разных регионов в то время, когда еще не было единой Германии и в каждой провинции существовали свои обособленные порядки. Касалось это и религии.

Списки поволжских немцев, составленные Канцелярией опекунства, показывают, что среди них были лютеране, католики, меннониты, баптисты, а также представители других конфессиональных течений и групп.

[attention type=green]

Согласно манифесту, колонисты могли строить собственные церкви только в поселениях, где нерусское население составляло подавляющее большинство. Немцы, жившие в больших городах, первое время такого права были лишены.

[/attention]

Также запрещалось пропагандировать лютеранское и католическое учения. Иными словами, в религиозной политике российские власти давали колонистам ровно столько свободы, сколько не могло повредить интересам православной церкви.

Любопытно, что в то же время переселенцы могли крестить по своему обряду мусульман, а также делать из них крепостных.

С религией были связаны многие традиции и легенды поволжских немцев. Праздники они отмечали по лютеранскому календарю. Кроме того, у колонистов были сохранившиеся национальные обычаи. К их числу можно отнести Праздник урожая, который до сих пор отмечается в самой Германии.

При советской власти

Революция 1917 года изменила жизнь всех граждан бывшей Российской империи. Не стали исключением и поволжские немцы.

Фото их колоний в конце царской эпохи показывают, что потомки переселенцев из Европы жили в обособленной от своих соседей среде. Они сохранили свой язык, обычаи и самосознание.

На протяжении многих лет национальный вопрос оставался нерешенным. Но с приходом к власти большевиков немцы получили шанс на создание собственной автономии внутри советской России.

Желание потомков колонистов жить в собственном субъекте федерации было встречено в Москве с пониманием. В 1918 году, согласно решению Совета Народных Комиссаров, была создана автономная область немцев Поволжья, в 1924 году переименованная в Автономную Советскую Социалистическую Республику. Ее столицей стал Покровск, переименованный в Энгельс.

Коллективизация

Труд и обычаи поволжских немцев позволили им создать один из самых процветающих российских провинциальных уголков. Ударом по их благосостоянию стали революции и ужасы военных лет. В 20-е наметилось некоторое восстановление, которое приняло наибольшие масштабы во время нэпа.

Однако в 1930 г. по всему Советскому Союзу началась кампания раскулачивания. Коллективизация и уничтожение частной собственности привели к самым печальным последствиям. Были уничтожены самые эффективные и продуктивные хозяйства.

Фермеры, владельцы небольших предприятий и многие другие жители автономной республики подверглись репрессиям.

В тот раз немцы оказались под ударом наравне со всеми остальными крестьянами Советского Союза, которых сгоняли в колхозы и лишали привычной жизни.

Голод начала 30-х

Из-за разрушения привычных хозяйственных связей в республике немцев Поволжья, как и во многих других регионах СССР, начался голод. Население по-разному пыталось спасти свое положение.

Одни жители выходили на манифестации, где просили советскую власть помочь поставками продовольствия. Другие крестьяне, окончательно разочаровавшись в большевиках, устраивали нападения на склады, где хранился отобранный государством хлеб.

Другим видом протеста было игнорирование работы в колхозах.

На фоне таких настроений спецслужбы принялись выискивать «диверсантов» и «повстанцев», против которых использовались самые суровые репрессивные меры. Летом 1932 года голод уже охватил города. Отчаявшиеся крестьяне прибегали к грабежу полей с еще несозревшим урожаем. Обстановка стабилизировалась только в 1934 году, когда в республике от голода умерли уже тысячи жителей.

Депортация

Хотя потомки колонистов в первые советские годы пережили множество неприятностей, они носили всеобщий характер. В этом смысле немцы Поволжья тогда едва ли отличались своей долей от обычного русского гражданина СССР. Однако наступившая Великая Отечественная война окончательно отделила жителей республики от остальных граждан Советского Союза.

В августе 1941 года было принято решение, согласно которому началась депортация поволжских немцев. Их ссылали в Среднюю Азию, опасаясь сотрудничества с наступавшим вермахтом. Немцы Поволжья были не единственным народом, пережившим насильственное переселение. Такая же участь ждала чеченцев, калмыков, крымских татар.

Ликвидация республики

Вместе с депортацией произошло упразднение Автономной Республики немцев Поволжья. На территорию АССР были введены части НКВД. Жители получили приказ в течение 24 часов собрать немногочисленные разрешенные вещи и подготовиться к переселению. Всего было выслано около 440 тысяч человек.

В это же время военнообязанные лица немецкой национальности были убраны с фронта и отправлены в тыл. Мужчины и женщины попали в так называемые трудовые армии. Они строили промышленные предприятия, работали в рудниках и на лесозаготовках.

Жизнь в Средней Азии и Сибири

В основном депортированных селили в Казахстане. После войны им не разрешили вернуться в Поволжье и восстановить свою республику. Около 1% населения сегодняшнего Казахстана считает себя немцами.

До 1956 года депортированные находились в спецпоселениях. Каждый месяц они должны были посещать комендатуру и ставить отметку в специальном журнале. Также значительная часть переселенцев осела в Сибири, оказавшись в Омской области, Алтайском крае и на Урале.

Современность

После падения коммунистической власти поволжские немцы, наконец, получили свободу передвижения. К концу 80-х гг. о жизни в Автономной Республике помнили только старожилы. Поэтому совсем немногие вернулись в Поволжье (в основном в Энгельс в Саратовской области). Немало депортированных и их потомков осталось в Казахстане.

Большая же часть немцев отправилась на историческую родину. После объединения в Германии приняли новую версию закона о возвращении своих соотечественников, ранняя редакция которого появилась еще после Второй мировой войны.

[attention type=yellow]

В документе оговаривались условия, необходимые для немедленного получения гражданства. Этим требованиям соответствовали и поволжские немцы.

[/attention]

Фамилии и язык некоторых из них оставались прежними, что облегчало интеграцию в новой жизни.

Согласно закону, гражданство получали все желающие потомки поволжских колонистов. Некоторые из них уже давно ассимилировались с советской действительностью, но все равно хотели уехать на запад.

После того как в 90-е власти Германии усложнили практику получения гражданства, немало российских немцев осели в Калининградской области. Этот регион прежде был Восточной Пруссией и являлся частью Германии.

Сегодня в РФ насчитывается около 500 тысяч человек немецкой национальности, еще 178 тысяч потомков поволжских колонистов живут в Казахстане.

Источник: https://FB.ru/article/248778/povoljskie-nemtsyi-istoriya-familii-spiski-foto-traditsii-obyichai-legendyi-deportatsiya

Ваш юрист
Добавить комментарий

;-) :| :x :twisted: :smile: :shock: :sad: :roll: :razz: :oops: :o :mrgreen: :lol: :idea: :grin: :evil: :cry: :cool: :arrow: :???: :?: :!: