Жила в детском доме 2021 я родила сына были с ним 5 месяцев вместе, потом его забрали в дом малютки а меня в д.

Забрали Любу домой из детдома и чуть не вернули назад. Как «Родные люди» вытаскивают из кризиса семьи с усыновленными детьми

Анна Крючкова

Светлана и Игорь усыновили Любу. Но скоро Светлана с ужасом поняла, что годовалая малышка вызывает у нее отвращение. Месяцы шока: самокопание, страх, выгорание и потеря беременности.

Белорусские семьи, которые усыновляют детей, знают про «кризис адаптации». Но не знают, почему он происходит, как с ним справляться, к кому идти с этой проблемой.

Часто им неотложно нужна помощь психологов, общение с другими такими семьями — чтобы жизнь не превратилась в кошмар.   

Светлана и Игорь 17 лет в браке. Она — переводчик, он — компьютерщик. Живут в Минске в обычном «спальнике». Воспитывают четырех детей: двух мальчишек и двух девчонок. Любе — почти восемь лет. Светлана и Игорь усыновили Любу, когда ей было 11 месяцев. Они взяли малышку в свой дом. И скоро испугались собственных чувств. 

Вика Герасимова, «Имена»

«Я считала себя извергом»

— У меня уже было два сына. И я очень хотела дочь, — рассказывает Светлана. — Тогда мне казалось, что нет критической разницы между «родить свою» или «усыновить чужую» малышку. Подумала: есть девочки, у которых нет родителей, а у меня есть желание взять. Логично. Хорошо. Правильно.

Младшему сыну был годик, и я так была счастлива в этом материнстве! Во мне было столько сил, что, казалось, могу вырастить пятерых детей одновременно. Муж более реалистично оценивал себя и сразу сказал, что ему будет тяжело с чужим ребенком. Я уговорила.

Решающий довод — социальная ответственность. «Кто, если не мы?» В принципе так и есть: мы не можем жить в счастливом вакууме по одну сторону забора, а те дети — по другую, в своем «лепрозории».

Если существуют сироты, значит, какая-то вина в этом лежит на всех нас.

Светлана и Игорь воспитывают четвертых детей: два мальчика и две девочки. Приемная Люба уже семь лет в семье.  Вика Герасимова, «Имена»

Я узнала о Любе от волонтеров, которые посещали один из детских домов. Уточнили информацию у администрации — и поехали знакомиться.

[attention type=yellow]

Я увидела пухленькую, кудрявую, глазастенькую симпатичную малышку. Следующие полтора месяца приезжали в детдом, гуляли с Любой, привозили игрушки. Привыкали друг к другу спокойно: с моей стороны не было ни излишней щемящей нежности, ни отторжения.

[/attention]

«Голод» такой, что они съедают тебя целиком. А родители — не бездонные

Но когда забрали Любу домой, произошло неожиданное — в первый же день мне стало невыносимо тяжело. Появилось сильнейшее отвращение к ребенку. Я лежала ночью и думала: «Боже, что я наделала!»

И так было не одну ночь. Это растянулось на пару лет!

На курсах усыновителей нам говорили про период адаптации, но я не ожидала, что он может быть таким долгим.

Нам рассказывали про возможные деструктивные реакции ребенка, но меня смущала моя реакция: я просто возненавидела свою удочеренную малышку! Вот она морщит носик, а мне кажется, что ничего противнее я в жизни не видела. Мне было отвратительно наблюдать, как она ест, пьет.

У Любы совершенно не были развиты вкусовые рецепторы — она глотала все подряд. Домашние дети, как правило, придирчивы в еде, подолгу пробуют предложенное блюдо на вкус, воротят нос, если что не так. А Люба могла горчицу съесть и не поморщиться.

Вика Герасимова, «Имена»

У нее была однотипная реакция на всё — в основном, крик. Однообразная мимика, часто она будто впадала в ступор — остекленелые глаза, открытый рот. Я не могла ее фотографировать, удаляла снимки, потому что они казались мне ужасными… В общем, я не представляла, что к детям можно испытывать такую агрессию, ненависть и раздражение.

Я чувствовала себя извергом, неспособным полюбить бедного ребенка. И это было страшно. Окружающим же не скажешь: «Она меня бесит». Это же сразу  подвергнут осуждению: «Усыновила — так люби, какие проблемы? А если ты плохо относишься к сироте — то последний нелюдь». И ты так про себя и думаешь. И еще переживаешь, что хуже всего в этой ситуации приемному малышу».

Будущие усыновители проходят обязательные подготовительные курсы; после них получают доступ к базе данных детей, которых можно усыновить, и направление на знакомство с выбранным ребенком. Вика Герасимова, «Имена»

«Муж сказал: мы совершили ошибку»

— От своих мальчишек я получала эмоциональный заряд в виде улыбашек, благодарности, а от Любы не было никакого заряда, — говорит Светлана. — Только минус. Она только забирала. И это понятно: у брошенных детей, действительно, эмоциональная дыра. «Голод» такой, что они просто съедают тебя целиком, и все равно остаются эмоционально голодными. А родители — не бездонные.

Вместо того, чтобы принять ситуацию и спокойно заботиться, такие родители начинают стараться сильнее любить, сильнее вкладываться в это обделенное дитё. И в конце концов от них ничего не остается. Это классическое выгорание. У меня оно и случилось.  

Я была как тот человек, что катит камень на гору и думает, что вот-вот всё будет хорошо, а камень срывается, катится вниз и давит тебя. У меня хорошая память.

Но те два года адаптации выпали у меня из головы: я не помню, во что одевалась, как питалась, спала ли с Любой или отдельно. Помню только тяжесть. Мне казалось, будто я в колодце и вижу жалкий клочок неба над головой — такое было суженное, измененное сознание.

[attention type=red]

И эмоциональное истощение. У меня иссякла вся жалость и эмпатия к кому бы то ни было. Наверное, включился режим самосохранения.

[/attention]

Вика Герасимова, «Имена»

В этот сложный период я снова забеременела, что еще больше усложнило эмоциональный фон. Муж в один момент не выдержал и сказал: «Мы совершили ошибку, нужно это исправлять и отдать Любу назад». Наверное, он так не думал, и это было сказано в минуту слабости. Но минута слабости тогда наступила у всех.

Я не знала, что делать. С одной стороны, не представляла, как можно будет спокойно жить дальше, отдав ребенка обратно в детдом. Для меня это сродни аборту. Пригласили человека в свою жизнь и вдруг выдворяем. С другой стороны — не видела выхода из ситуации без поддержки мужа. Тупик.

Как моя Люба могла выражать разные эмоции, если она не видела их в первый год своей жизни?

Как вышли? Только с помощью специалиста. Практически сразу я стала звонить психологу Центра усыновления Ольге Головневой, которая преподавала нам на подготовительных курсах и советовала при любых проблемах обращаться за помощью. Ездили к ней вместе с мужем на консультации, звонили.

Она приезжала к нам домой для поддержки. Потом я стала говорить с другими усыновителями. И выяснила, что моя реакция не уникальна. Семья — единый организм. И поэтому усыновление ребенка можно сравнить с пересадкой органа. Он может почти сразу замечательно прижиться, а бывает, приживание проходит плохо.

И это не значит, что родители ужасные. Такова  данность.

Спасло, наверное, и то, что мы с мужем не боялись признаваться в своих «странных» чувствах друг перед другом. Мы вели бесконечные разговоры о том, сколько же можно терпеть эту ситуацию.

До этого мы с супругом верили, что в жизни всё зависит от нас. Оказалось, что нет. И это нас успокоило.  Мы решили — будь как будет, пойдем не по нашему сценарию.

Нельзя ожидать от этих деток такого же поведения, как от родных новорожденных. Никто не виноват. Нужно просто принять это.

[attention type=green]

Из-за стресса Светлана потеряла свою беременность. Но это не озлобило семью, а сплотило:

[/attention]

— Горе тоже объединяет, — говорит она.

Светлана: «На один год жизни ребенка в детдоме нужно три года в семье, чтобы выровнять его со сверстниками». Вика Герасимова, «Имена»

«Мы не супергерои»

До того, как Люба попала в семью, она провела несколько месяцев в детдоме. А в детдом ее привезли из больницы, где лечили два месяца. А в больницу она попала от пьяных родителей, которые ее ни разу не навестили.

— Усыновленные дети — особенные, — подчеркивает Светлана. — И дело здесь не в неблагополучном наследии, а в глубинной травме, переломе, который происходит в детях, оторванных от биологических родителей.

Это сродни лишению права на жизнь, потому что человеческие детеныши не могут жить без опеки взрослых. Эта травма может проявляться на протяжении всей жизни, вызывать сложности в построении отношений с миром.

Когда это понимаешь, все «странности» в поведении приемного ребенка становятся объяснимы. Как моя Люба могла выражать разные эмоции, если она не видела их в первый год своей жизни? Она видела рядом с собой только точно таких же сирот, кричащих или безучастных, и копировала их поведение.

Первые годы она прятала еду, и мы выгребали кучу огрызков, сушек, конфет из-под шкафов и кроватей. Это все та же травма, страх лишиться базовых потребностей.

Говорят, что на один год жизни ребенка в детдоме нужно три года в семье, чтобы выровнять его со сверстниками. Я это сейчас хорошо понимаю.

Но вот общество — не всегда. Даже близкие люди.

Вика Герасимова, «Имена»

Бывает, что бабушки с дедушками не принимают приемного ребенка. Говорят, например: «Вы мне на каникулы родных внуков привозите, а этого не нужно». В моей семье такого, к счастью, не было, хотя привыкание родных тоже не было гладким.

Как-то я встретила в театре мамину сотрудницу, которая в первый раз увидела Любу. Потом я узнала, что мама на ее вопрос, кто эта девочка, сказала: «Знакомая». Меня, конечно, это очень задело, будто моей дочери стесняются.

Но всё обошлось без ссор, я просто проговорила и объяснила свои чувства маме.

Я понимаю, насколько сироты неадекватно себя ведут с точки зрения взрослого, который привык к домашним детям. Это реально зрелище не для слабонервных.

Когда ребенок, например, размазывает по кровати вокруг себя какашки и орет, мало кто проникнется сочувствием — такого люди в семьях никогда не видели.

[attention type=yellow]

Поэтому приемным родителям нужно быть готовыми постоянно защищать ребенка и объяснять его поведение окружающим.

[/attention]

И это счастливая семья. Семья без тайн

Общество мало понимает, каково это — быть усыновителями. Как бы новые родители ни любили приемного, первичная травма может всплыть наружу. Отсюда — деструктивное поведение и болезни.

У усыновленных детей есть проблемы с концентрацией внимания, перепадами настроения, они требуют постоянного поощрения, похвалы. Многие из них склонны к травматизму, потому что плохо чувствуют свое тело и ходят в постоянных синяках. А соседи думают, что за ними не смотрят или бьют. У некоторых детей нет чувства самосохранения: они любят рискованные игры, прыгают с крыш, кидаются под машины.

Кто виноват? Для общества — родители! Недавно в прессе описывался случай, когда усыновленный мальчик попал в больницу с черепно-мозговой травмой, упал с качелей. Никакого криминала. Какая-то женщина сфотографировала его в больнице, написала, что к нему никто не приезжает.

А родители действительно нечасто ездили, так как жили где-то в деревне, хозяйство не на кого было оставить. Всплыл как-то факт усыновления. И общество осудило: «им свиньи дороже ребенка», «да лучше мы его усыновим» и прочее. В результате усыновители от ребенка отказались.

Я уверена: не потому, что не любили, просто их так заклевали, что они решили, будто реально не достойны воспитывать.

Часто родители, которые столкнулись с кризисом, боятся идти к психологу из соцслужбы: «не справляетесь — значит, виноваты, значит, ребенка отберем».

Вика Герасимова, «Имена»

Чувство вины может захлестывать. Если проблемы родных детей оцениваешь спокойно, то в отношении усыновленного всегда думаешь: ты что-то не додал, «недореабилитировал».

Ожидания от приемных родителей завышенные. Но мы не супергерои.

Девять месяцев назад у Светланы родилась еще одна дочь. Теперь в семье четверо детей. И это счастливая семья. Семья без тайн. Друзья знают, что Люба не родной ребенок. Сама Люба знает:

— Мы это не скрываем. Я объясняла дочери, что она родилась не в моем животе, что попала в больницу и детдом, где мы ее разыскали. Если она со временем захочет найти своих биологических родителей, я дам ей всю информацию.

[attention type=red]

Нас так настраивали на курсах: тайна усыновления может быть для окружающих, но сам ребенок должен знать про себя всё. Это созвучно и моим убеждениям. У нас есть видео, как мы забираем Любу из детдома.

[/attention]

И это одно из любимых видео всех моих детей.

Как вы можете помочь семьям-усыновителям

В стране 7000 усыновленных детей и 6000 семей-усыновителей. Каждый год появляется 500-600 новых. На всех приходится четыре психолога Национального центра усыновления и психологи социальных служб, идти к которым неловко, а то и страшно: «не справляетесь — значит, виноваты, значит, ребенка отберем».

«Родные люди» — сообщество родителей-усыновителей и профессиональных психологов. Специалисты проводят индивидуальные и групповые консультации, тренинги, коррекционные и развивающие занятия для детей. Опытные усыновители помогают «новичкам», подсказывают по житейски.

Работа с квалифицированными психологами, общение с единомышленниками снижают напряжение в семьях, укрепляют привязанности, доверие, взаимопонимание между усыновленными детьми и членами их новых семей.

За время работы «Родных людей» не случилось ни одной отмены усыновления среди участников проекта.

Вика Герасимова, «Имена»

Ольга Головнева, руководитель проекта «Родные люди», рассказывает:

— C 2006 года существует обязательная психологическая подготовка усыновителей. Приходит психолог, только со студенческой скамьи, а перед ним — 40-летние кандидаты на усыновление с солидным жизненным опытом. Степень доверия у них — ничтожная.

И после усыновления, если случился адаптационный кризис, семья к этому психологу вряд ли пойдет: «мы плохие, мы что-то делаем не так, а вдруг вообще ребенка отберут?».

В «Родных людях», если мы начинаем работать с усыновителем, то он с нами надолго: на наших встречах, в наших группах, в ежедневном общении и переписке. Человеку есть куда пойти, есть кому задать важные вопросы.

.Найдите моему ребенку маму лучше, чем я. Бывший психолог Центра усыновления о том, как белорусы не готовы усыновлять детей

«Имена» собирают деньги на годовую работу проекта: оплату работы директора, психологов, менеджера по развитию, бухгалтера, аренду помещения, расходные материалы. Всего нужно 46662 рубля. Жмите кнопку «Помочь» и подписывайтесь на любую сумму ежемесячно. Пусть семьи-усыновители будут вместе со своими новыми детьми — навсегда!

«Имена» работают на деньги читателей. Вы оформляете подписку на 3, 5, 10 рублей в месяц или делаете разовый платеж, а мы находим новые истории и помогаем еще большему количеству людей. Выберите удобный способ перевода — здесь. «Имена» — для читателей, читатели — для «Имен»!

Источник: https://imenamag.by/posts/krizis-adaptacii

Реальная история: я вернула ребенка в детский дом

Еще недавно мне казалось это чем-то невероятным: помню, как горячо возмущалась, слушая историю мальчика, которого «посылкой» заграничная мать выслала в Россию в детдом. Осуждала, когда приходила в опеку — и видела горы папок возврата детей в госучреждение.

Но больше всего убивало, что их возвращали не через год или два года, а спустя 10-13 лет Да ведь к домашнему питомцу привыкаешь, а тут человек. Помню, даже хотела написать разгромный материал на эту тему: что за люди отдают малышей обратно. И вот пишу.

Пишу о том, как сама вернула дочь в детский дом.

 depositphotos.comdepositphotos.com

Задохнуться от счастья

11 лет у нас мужем не было детей: больницы, врачи, бабки — к кому я только не ходила, на какие целебные воды не ездила, кому не молилась. Не давал Бог детей. Подруга, детский реабилитолог, отговаривала от ЭКО, говорила, что не хотела бы еще и с нашим «пробирочным» возиться. Здоровых их рождается не очень много.

И мы решились взять девочку — маленького светлого ангела Анечку из дома ребенка. Деточке было год и восемь. Тихая, спокойная: куда поставишь, там и стоит, что дашь, то и ест. Этот нежный цветочек все время жался к моей ноге или папиной. Пошла Аня только в два годика. За спиной — отсутствие папы в свидетельстве о рождении. Биологическая мать болела туберкулезом и умерла в родах.

С каждым днем Аня оттаивала и уже почти не вздрагивала, когда окликали или пытались погладить по голове. Мы с мужем были на седьмом небе от счастья. Только родственники не принимали эту историю, практически перестали ходить в гости. Единственный, кто с нами остался, это моя мама — она у нас лежачая (перелом шейки бедра), и уйти просто не могла.

Ее Аня любила, как нам казалось, больше всех. Почти всегда сидела на маминой кровати и что-то бормотала, а потом и заговорила. «Баба» — было ее первое слово. Время летело быстро, дочка ожила — оказалось, что характер у нее еще тот. «Нет, не хочу, не надену» В школу идти она, конечно, тоже не хотела. Но в первый класс, куда деваться, пошла.

Отвели ее, красивую, с бантами и цветами, а на линейке для первоклашек в актовом зале мне стало душно. Видимо, от радости и счастья я потеряла сознание.

Взять сироту — что храм построить

Эту поговорку я слышала много раз, а еще эти постоянные рассказы: вот возьмешь ребеночка — и родной появится или еще какое счастье случится. Так и вышло — в обморок я упала, потому что была на пятой неделе беременности. Ничего не замечала, потому что перестала верить. Дочке о пополнении мы сказали только тогда, когда появился живот.

«Там твой брат или сестренка, ты рада?» То, что Аня убежит в детскую со слезами и криками «Я вас ненавижу, решили меня на другую поменять, теперь все ей будет», ввело нас в ступор. Мы не скрывали, что она приемная и неусыновленная — так больше выплат, а у нее были серьезные проблемы с глазками (пару операций сделали еще до школы).

Но такой реакции мы не ждали, тем более что дочь сама периодически просила братика или сестренку. На пару дней ее точно подменили, но потом как-то все рассосалось, она снова стала милой девочкой. Правда, дома начались некоторые странности, конечно, с ней мы их не связывали — она же еще дитя, ей только восемь лет.

Разве специально она могла вылить на новорожденного Владюшу чай, слава богу, не кипяток? А засунуть бабушке в бутерброд иголку, опрокинуть коляску, укачивая брата Но однажды она вернулась в слезах, кричала, взахлеб рыдала, что коляска с Владом осталась в лифте, она отдернула руку — и брат уехал в неизвестном направлении, не то вверх, не то вниз.

[attention type=green]

Это хорошо, что у нас в доме почти все друг друга знают, а консьерж отличный. Конечно же, мы «выловили» кроху, но муж был в ярости и решение вынес однозначное: во-первых, Аня слишком мала для таких обязанностей, во-вторых, дочь надо показать детскому психологу. В результате мы ходили не только к детскому, но и к семейному психологу — органы опеки помогли.

[/attention]

И все вроде стало вставать на свои места: Владюша рос озорным, ему нравилось беситься с сестрой. Дочка тоже, казалось, приняла брата — и тут (спустя три года) я снова забеременела. Решили сказать детям сразу, чтобы оба привыкли к этой мысли.

Словно подменили

Аня узнала о моей беременности (к тому моменту ей было 11 лет), хлопнула входной дверью и ушла. Я выбежала на улицу, но не нашла ее… Вернулась дочь в два часа ночи. Ничего не сказав, прошла в свою комнату, от нее пахло спиртным и сигаретами…

И началось: она хамила, несколько раз словно случайно ударила меня с размаху дверью по животу, а потом украла у бабушки пенсию. Ее принесли, и бабуля, положив деньги под подушку, задремала А проснувшись, их там не нашла. И нам рассказала, но велела Аню не ругать. Она же девушка, хочет купить что-то красивое.

Владу от Ани почему-то не доставалось, а он ей прямо в рот смотрел, если она разрешала поиграть в свой айпад или посмотреть мультик в ее комнате Это был праздник. А вот бабулю Аня, которая так ее защищала, явно стала изводить: то чай холодный принесет, то сделает вид, что не слышит, как та ее зовет (к тому моменту бабушка уже совсем не ходила).

Из моей шкатулки, точнее семейной, стали пропадать достаточно дорогие вещи. Как-то я возвращалась с работы, а у подъезда стояла «Скорая помощь», суетились врачи. Оказывается, приехали к нам. Бабушка выпила не те лекарства, да еще дозу превысила, и у нее прихватило сердце. «Скорую», кстати, вызвал сын, а Аня напоила бабулю таблетками и ушла с девочками загорать.

Честно признаюсь: присутствие Ани в доме стало тяготить и раздражать, прижать ее, обнять рука не поднималась. Она брала мою косметику, вещи и почему-то стала на нас смотреть странно, исподлобья. Как звереныш.

В то же время, когда незнакомый человек, кто-то из старых друзей, узнавал, что мы взяли из детского дома ребенка, говорил, что мы святые, что так они не могли бы, что… А я слушала их, мне было стыдно, меня распирали противоречивые чувства: с одной стороны — взяли, да. С другой . Получилось ли что-то у нас, справились ли мы. Я больше не осуждала мам из тех папок возврата.

Дитя тьмы

На уроках в школе приемных родителей нас учили, что ни в коем случае нельзя поднимать руку на приемных детей. Это своего рода табу. Да и бить — понятие относительное: вот давала Владу я изредка подзатыльники за то, что он мучал собаку — по его мнению, играл.

Аня со злости могла ее отшвырнуть ногой в другой конец комнаты, но я ни разу не видела, это рассказывали родные. А вот однажды, стоя у окна, увидела, как дочь орет и бьет поводком нашего Кубика. Спросила дома, что это такое было? Она ответила, что мне показалось — этаж-то восьмой, что я могла оттуда увидеть.

Учителя стали жаловаться: вроде умная, а учиться не хочет, может нагрубить, уйти из школы… А я тем временем становилась как дирижабль: мы ждали двойню. К моему горю, мальчик умер еще в родах, докторам не удалось вдохнуть в него жизнь. Девочка Софья родилась абсолютно здоровой.

[attention type=yellow]

Я не знала, каким богам молиться, но даже боль от потери крохи прошла, притупилась, когда Аня начала навещать сестру каждый день. Было видно, что она чувствует себя виноватой за свое поведение, свои слова. Выписали нас быстро, детка была спокойной, почти все время спала — попробуй разбуди принцессу к обеду. Аня сама, без просьб, стала Соне второй мамой.

[/attention]

Ходила гулять с коляской и книжкой в парк. Только ей удавалось уложить на ночь Соню после купания… Аня показывала Владу, как пеленать, менять подгузники. В такой благодати прошло тихо и спокойно два-три месяца.

https://www.youtube.com/watch?v=Il0UjGd3Q80

Накануне мы сдавали кровь, и я немного разнервничалась: врачам что-то не понравилось в крови Сони. Все уснули, не спалось только мне, и я решила выкурить на лоджии сигаретку. То, что я увидела, было похоже на кадр из фильма ужасов, и то, что я потеряла дыхание и речь, спасло младшей дочке жизнь.

Окна лоджии были распахнуты, а Аня на вытянутых руках над землей держала кроху и что-то бормотала. Одним прыжком я обхватила и повалила обеих на пол. Аня не издала ни звука, только сидела и дрожала, через минуту тихо и с обидой в голосе заревела Соня.

Муж понял все, не глядя и ничего не спрашивая, вызвал «Скорую» и, как я его не отговаривала, полицию. Спустя какое-то время, пока мы мотались между врачами, ездили к стражам законам, выяснилось следующее: наша младшая Сонечка вовсе не была «сурком».

Анечка ловко разводила Соне молочные смеси, компоты, переливая в бутылочку и сдабривая приличной дозой феназепама из ампул. Днем меньше, вечером больше, чтобы все выспались — и мама, по словам Ани, в первую очередь, и вся семья. Она такое в кино видела А вот тот случай на балконе, как выяснилось, был не первым.

Аня не знала, как по-тихому избавиться от Сони так, чтобы ее не ругали, и продолжала вынашивать план. Она оставляла ее у магазина, на лавочке у вокзала, пыталась продать цыганам и еще много чего, что нам с мужем лучше не знать, иначе бы муж просто задушил девочку своими руками.

Без меня сходил в органы опеки, там подняли все документы по родителям и родне Анны: и ее отец, и дядя страдали шизофренией. Кстати, именно родная бабушка Ани (она живет в доме сумасшедших, чем болеет, нам не сказали) посоветовала подросшей девочке избавиться от конкурентов на родительскую любовь.

Земля круглая

Несмотря на мои мольбы, органы опеки вернули Аню, но уже не в дом малютки, а в детский дом, откуда она сбежала уже через две недели. К нам. Но муж был непреклонен: Аня представляет опасность для жизни наших родных детей и должна покинуть дом. Через 40 минут приехали из опеки, чтобы отвезти Аню в детский дом. Их вызвал мой муж.

Он по-своему любил Аню и не хотел, чтобы она бродяжничала. Через полгода Аня снова сбежала из детского дома. Вероятности, что ее кто-то еще усыновит, было мало: таких взрослых детей почти не брали. Тем более если это было повторное опекунство. Я сразу догадалась, куда девочка поехала, и собралась в деревню, куда Аня угрожала нам уехать жить, когда мы ссорились.

У нее там жила какая-то подружка. И оказалась права. На глаза девочки я не показывалась, просто посылала на ее адрес разные посылочки с тем, что мне казалось нужным: едой, одеждой, деньгами. Когда я увидела у дочери округлившийся живот, то отправила крестильный наряд и образ с крестом, витамины для будущих мам И дала себе слово, что больше не поеду сюда рвать сердце.

[attention type=red]

Да и обстоятельства так сложились, что муж уехал работать за границу на несколько месяцев, а мы с ним.

[/attention]

P.S.Где-то полтора года назад мне пришла открытка из села Тверской области. Просили приехать и забрать внучку. Муж с Владом сели в машину, и пока я пыталась хоть что-то понять, рванули в Тверь. Бабулька из соседнего со сгоревшим домом выдала им дитя с огромными глазищами. В сгоревшем доме жили две подруги с детьми — чье это чадо, она не знает, но похожа на Аню, вторую девушку.

А нашла она младенца недалеко от развалин, где та, придя в себя, заходилась плачем (наверное, мать выкинула из окна, чтобы та не сгорела). В вещах погорельцев бабулька нашла сундук, а нем — дневник одной из девушек и записка с адресом. Вот и все Судя по кресту и образку, что был на шее у дитя, это и вправду была наша внучка. Аня.

Видимо, за нее нам нужно было нести крест — и Боженька дал нам еще один шанс.

Знаете, зачем я все это написала? Я просто встаю на колени перед всеми сотрудниками опеки и социальными работниками домов малютки и прошу: пожалуйста, говорите о приемном ребенке всю правду и сразу. Если будущие родители испугаются, никто не пострадает. Не испугаются — в мире будет еще один счастливый человечек.

Источник: https://woman.rambler.ru/children/40190849-realnaya-istoriya-ya-vernula-rebenka-v-detskiy-dom/

Дети-отказники в роддомах: до какого возраста и дальнейшая судьба. Отказ от ребенка. Дом малютки. Усыновление

Дети- это счастье и цветы жизни, но, к сожалению, некоторые родители вынуждены отказываться от своих детей, по разным причинам, сразу после их рождения. К счастью, такие дети имеют возможность быть усыновленными и стать членам полноценных и любящих семей.

Причины и особенности отказа от детей

В нашей стране предусмотрен особый порядок и конкретные причины отказа от детей сразу после их рождения. У данного процесса есть одна особенность.

С юридической точки зрения отказ матерью от ребенка невозможен. Она не лишается родительских прав, а временно оставляет новорожденного на государственном попечении или дает согласие на усыновление малыша другими людьми.

Причины такого поступка могут быть разными. Нередко финансовые трудности становятся главной преградой перед счастливым материнством.

Дети-отказники в роддомах часто остаются одни из-за врожденных болезней и инвалидности. Молодые родители боятся брать на себя ответственность за воспитание такого ребенка или понимают всю финансовую нагрузку, которую придется понести. В большинстве случаев такие дети остаются в родильных отделениях.

Еще одной частой причиной отказа является давление со стороны родственников, например, если ребенок рожден вне брака. Давление мужчины, не желающего стать отцом, также может повлиять на решение матери об отказе.

Оформление отказа

Если такое тяжелое решение было принято, то должен выполняться определенный процесс оформления как отцом, так и матерью. Отказ от ребенка влечет за собой некоторые юридические процедуры. Однако они не занимают много времени и проводятся в стенах родильного отделения.

Во-первых, женщина должна написать заявление на отказ от ребенка. Образец такого документа должен быть в родильном отделении. Заявление пишется на имя заведующего отделением в свободной форме, но с указанием личных данных и данных ребенка.

После того как заведующий родильным отделением получает заявление, он обязан уведомить об этом органы опеки.

[attention type=green]

Отец ребенка так же имеет право на его воспитание, поэтому отказ от отцовства в добровольном порядке предусматривает написание такого же заявления.

[/attention]

Если мужчина разведен с матерью ребенка, но с момента развода не прошло трехсот дней, то он все равно автоматически считается отцом новорожденного и должен написать отказную.

Дальнейшая судьба ребенка после отказа родителей

Брошенные дети еще некоторое время имеют шанс вернуться к биологическим маме и папе. Родителям ребенка дается 6 месяцев после отказа, чтобы решить свои трудности и забрать ребенка домой. Если этого не происходит, то отец и мать лишаются родительских прав в судебном порядке.

В любом случае после выписки из родильного дома ребенок попадает в педиатрическое отделение до достижения им 28-дневного возраста.

Пока ребенок находится на стационаре, его полностью обследуют, а уход за ним осуществляет медицинский персонал и волонтеры. Стоит отметить, что заботливых рук всегда не хватает, и волонтеры особенно ценны в таких ситуациях.

Если патологий и заболеваний у ребенка не обнаружено, он передается в дом малютки.

Стоит отметить, что в вопросе усыновления такого ребенка приоритет всегда отдается родственникам биологических родителей.

Анонимные роды и отказ от ребенка

Существуют случаи, когда женщина не предоставляет никаких документов. В такой ситуации она помещается в специальное отделение и не контактирует с остальными роженицами.

Если мать оставила ребенка в роддоме и просто покинула его, то об этом сообщается органам опеки, а ребенок может быть усыновлен сразу же. Имя и фамилия ему присваиваются при усыновлении, если оно происходит быстро. В случае когда ребенка не удается быстро передать усыновителям, имя ребенку дают в доме малютки.

В свидетельстве о рождении таких детей в графе о матери и отце ставится прочерк.

Жизнь в доме малютки

Для воспитания детей-сирот в возрасте до трех лет в нашей стране предусмотрены дома малютки. Груднички в доме малютки оказываются сразу после педиатрии, в возрасте около одного месяца.

Уход за маленькими детьми здесь осуществляют сотрудники совместно с волонтерами. Это место служит своеобразной адаптационной базой, сразу после которой неусыновленные дети попадают в детский дом.

в этом заведении напоминает детский сад. Все дети делятся на группы, с ними проводят развивающие занятия, работают психологи и педиатры.

[attention type=yellow]

Пока ребенок находится в этом заведении, у него больше шансов попасть в приемную семью, так как маленьких детей усыновляют охотнее.

[/attention]

Для того чтобы взять ребенка из дома малютки или роддома, нужно обратиться в органы опеки и ознакомиться с базой детей-отказников.

Информация о младенцах для усыновления. Где искать

Как только в органы опеки поступает информация о брошенном родителями ребенке, на него заводится дело, оформление отказа идет дальше в соответствующие органы.

Пока дети-отказники в роддомах направляются в больницу и находятся там, сотрудники клиники и роддома составляют анкету, куда вносят все данные ребенка, сведения о состоянии здоровья, описание внешности и развития, прикладывают характеристику и фото.

Эти анкеты хранятся в общей базе отказников, которая и предоставляется потенциальным опекунам. Пара, решившаяся на усыновление, может ознакомиться с детьми в базе, а потом после предоставления необходимых документов, знакомится с ними лично.

Такая же база есть и у благотворительных фондов, которые оказывают поддержку домам малютки. Они же могут помочь будущим родителям консультациями по поводу процесса опеки или усыновления.

Почему новорожденных детей усыновляют чаще

Не секрет, что именно маленькие дети чаще находят новый дом. Это связано со многими особенностями.

Во-первых, малыши, по мнению потенциальных родителей, легче адаптируются. Они еще не привыкли к устоям старой семьи, родным, не обзавелись привычками и не свыклись с ролью брошенного ребенка.

Следующий момент – меньший риск психологических травм. Маленький ребенок еще не осознал, что он оставлен своими родителями, и у него нет никаких проблем, с этим связанных.

Кроме того, новорожденных детей легче воспитывать, сразу прививая им ценности своей семьи.

Еще одной важной причиной усыновления младенцев является желание пройти с ребенком весь жизненный путь. Особенно это важно для родителей, не имеющих возможности родить по медицинским показаниям. Если тайна усыновления будет сохранена, то ребенок может и не подозревать, что является неродным.

Как взять ребенка из роддома на усыновление

Если вы решились на усыновление, то нужно быть готовыми к некоторым нюансам.

Многие пары хотят взять новорожденного ребенка, поэтому существует очередь на детей-отказников в роддомах.

Первое, что нужно сделать, – обратиться в органы опеки и попечительства с заявлением о желании усыновить ребенка. После этого будет назначена консультация, в ходе которой будут разъяснены все особенности и тонкости процесса, выдан список необходимых документов.

Обычно это справка о состоянии здоровья супругов, справка о доходах, имуществе, характеристика с места жительства и работы, свидетельство о заключении брака, ксерокопии паспортов, свидетельств о рождении и других документов.

[attention type=red]

Только после предоставления всего списка бумаг можно ознакомиться с базой отказников и познакомиться с детьми лично. Если будущие родители желают опекать только новорожденного младенца, их записывают в очередь и сообщают о детях-отказниках в роддомах сразу, как только эта информация доходит до органов опеки.

[/attention]

Процесс сбора документов для усыновления ребенка из дома малютки будет таким же.

Требования к усыновителям

Конечно, чтобы получить возможность стать родителем маленького ребенка, необходимо пройти серьезный отбор. Органы опеки должны быть уверены в том, что ребенку будет комфортно в новой семье.

Первое, что должно быть у возможных родителей отказника – постоянная работа или доход от предпринимательской деятельности. Сумма доходов не должна быть ниже прожиточного минимума. Родители должны иметь финансовую возможность, чтобы обеспечить ребенка всем необходимым.

Жилплощадь должна отвечать всем требованиям для содержания ребенка. Родители должны располагать средствами и условиями для полноценного и комфортного проживания ребенка. Отдельная комната, ванная, горячая вода, отапливаемость помещения, а также чистота – вот главные условия для ребенка.

Пара не должна быть судима, а характеристики с места жительства и работы должны быть исключительно положительными. Вредные привычки также должны отсутствовать. Необходимо подтвердить, что у будущих родителей не было проблем с наркотиками, алкоголем, не наблюдалось психических отклонений.

В случае усыновления младенца необходимо подтвердить наличие свободного времени для ухода за ним.

У супругов должно быть нормальное состояние здоровья, что должны подтвердить медицинские справки.

Соответствие кандидатов всем требованиям будет тщательно проверяться органами опеки и попечительства при личных визитах домой, беседах и проверках.

Опека или усыновление

Между этими двумя понятиями есть большая разница.

В случае если пара оформляет опеку над ребенком, их права будут ограничены. Например, имущество ребенка, если оно имеется, остается за ним. Опекуном можно стать только в том случае, если ребенку не исполнилось четырнадцати лет, после этого возраста оформляется попечительство.

Еще одной особенностью в данном случае является то, что опекуны будут получать определенные выплаты от государства, но и нести ответственность перед органами опеки, которые на протяжении всего срока опекунства будут контролировать семью.

[attention type=green]

В случае с усыновлением ребенок становится полноправным членом семьи наравне с кровными детьми. Порядок оформления документов в этом случае ответственнее и сложнее, поэтому процесс длится гораздо дольше. Кроме того, пособие, которое положено в случае опеки, при усыновлении выплачиваться не будет.

[/attention]

Моральной и психологической разницей служит тот факт, что при усыновлении ребенок не чувствует себя чужим. Он понимает, что его семья полностью его принимает как родного. В случае с новорожденным ребенком, только усыновление может гарантировать секретность информации о том, что он является приемным.

Итоги

Отказ от ребенка – это сложное решение, которое иногда дается очень сложно и болезненно. Однако проблемы биологических родителей не должны помешать ребенку обрести любящую семью.

По состоянию на 2015 год, в домах малютки находилось около 15 тысяч детей, ожидающих своих приемных родителей.

На сегодняшний день процесс усыновления маленького ребенка очень сложен и долог. Это связано с попытками добиться максимально комфортных условий для дальнейшей жизни ребенка. Родители должны пройти множество собеседований и испытаний, прежде чем смогут привезти ребенка домой.

Из-за желания воспитывать детей с рождения очередь на отказников в роддомах очень большая и продвигается медленно. Однако это не останавливает семейные пары.

Счастливый смех ребенка однозначно стоит того, чтобы ждать, переживать собеседования, собирать все необходимые бумаги и создавать комфортные условия.

Источник: https://FB.ru/article/460428/deti-otkazniki-v-roddomah-do-kakogo-vozrasta-i-dalneyshaya-sudba-otkaz-ot-rebenka-dom-malyutki-usyinovlenie

«Отдала ребенка и живи своей жизнью, работай, рожай других» | Милосердие.ru

Давно уже для многих не новость, что в современной России семья находится под постоянной угрозой отрицательно мотивированного и разрушительного вмешательства государственных структур.

Беспредел, творимый органами опеки и попечительства, якобы проявляющими заботу о детях, стал темой не только отдельных разговоров или публикаций в прессе – в защиту семьи проводятся конференции, на которых делаются попытки, как минимум, прояснить ситуацию.

На одном из таких мероприятий, прошедшем недавно в Санкт-Петербурге в помещении ИТАР-ТАСС, конференции под названием «Семья — презумпция невиновности» среди прочих была поднята и довольно новая тема: оказывается, у семей, где есть так называемые «особые» дети, и в этой связи тоже есть свои особые проблемы.

Весь этот непонятный «цирк»

Одна из них – это настоятельные попытки врачей сразу после рождения ребенка с явными признаками инвалидности склонить его родителей к отказу от него. Вот один из типичных рассказов женщин, подвергшихся такому давлению. О том, что случилось с ней и с ее ребенком в больнице, куда их перевели после роддома, рассказывает Надежда Пирогова:

— Н.П.: У меня были сложные роды. Когда родился мой сын Макар, мы сразу попали в реанимацию и провели там две недели. Основной диагноз Макара: гипоксически-ишемическое поражение центральной нервной системы. Наш лечащий врач нам сразу сказала, что ребенок тяжелый, долго он не проживет, в течение года может умереть.

Она предложила нам сдать Макара в Дом ребенка, дескать, там за ним будет квалифицированный уход. В принципе, она не настаивала, но предложила нам такое несколько раз, говорила, что мы молодая семья, что у нас еще будут дети и так далее.

Потом Макара перевели в отделение неврологии новорожденных и недоношенных детей в другую больницу. Там и начался весь этот непонятный «цирк». Заведующая отделением пыталась прямо-таки заставить нас отказаться от ребенка.

[attention type=yellow]

Практически каждый день она вызывала меня к себе в кабинет и рассказывала, что, по ее мнению, ждет меня, если я не откажусь от ребенка. Она говорила, что от меня уйдет муж, что от меня откажутся все мои родственники, друзья, что я останусь один на один с больным ребенком.

[/attention]

Говорила так: «Будешь таскать на себе мешок с костями». Мужа моего она тоже пыталась убедить, говорила, что мы не справимся с таким ребенком. Она хороший психолог – у нас состояние было тяжелое, мы вообще не понимали, что происходит. Приходили специалисты, которые подтверждали ее слова.

Вместе с мужем по инициативе этих врачей мы ходили к начмеду больницы, которая нас тоже убеждала отказаться от ребенка, обещала подобрать очень хороший Дом малютки. Нас смотрел нейрохирург, известный в Санкт-Петербурге специалист, от него мы услышали такое же предложение.

— Речь шла о какой форме отказа? Вам предлагали временно или навсегда отказаться от ребенка?
— Н. П.: Она предлагала на выбор. Говорила, что мы можем отдать ребенка, но приходить, чтобы за ним ухаживать.

— Когда закончилось давление на вас?
— Н. П.: Как только мы ушли из больницы.

Уходя из больницы, мы написали расписку, что забираем ребенка под свою ответственность, что понимаем тяжесть его состояния, что мы не медицинские работники, что если что-то с ребенком случится, то мы понесем ответственность.

Нам сказали, что нас будут проверять вплоть до прокуратуры. По их словам, мы не можем обеспечить ребенку необходимый медицинский уход, а в Доме малютки этот уход за ним будет.

Но единственное, чему мне пришлось научиться – это пользоваться зондом для кормления Макара, потому что он не может глотать. И все, больше никакого специального ухода за ним не нужно. А так – он может заболеть, простудиться, как и любой ребенок. И более вероятно, что он заболел бы в Доме малютки. Сейчас Макару два года и девять месяцев.

https://www.youtube.com/watch?v=HKc9Qfacba8

Эта врач так относилась ко всем мамам, даже к тем, у чьих детей не такие серьезные проблемы – просто обычные недоношенные детки. Она говорила этим мамам: «У вас ребенок глубоко недоношенный». И как артистка… (изображает наигранный драматизм в голосе – И. Л.). Употребляла свое любимое выражение «глубоко недоношенный» и сразу начинала рассказывать, что якобы ждет маму в будущем.

— На вашей памяти были случаи отказов от детей?
— Н. П.: Был один случай временного отказа – именно под ее давлением.

Неправильное милосердие

Интересно, что лет 15 назад были нередки случаи, когда медперсонал больницы намеренно скрывал степень тяжести диагноза новорожденного, чтобы не напугать родителей и не вызвать у них желание отказаться от ребенка, пока они еще не успели к нему привыкнуть. Нынче мы можем видеть полностью противоположную позицию врачей.

Рассуждения типа «родишь другого, здорового» можно было услышать и раньше, но речь идет именно о систематических попытках заставить родителей оставить больного ребенка на попечение государства. Возможно, мы имеем дело всего лишь с распространенными частными случаями, с неким ненормальным поведением отдельных врачей.

Но, к сожалению, тут, как и с неправомерными действиями органов опеки и попечительства, в отношении, например, малообеспеченных семей есть опасность, что это может перерасти в тенденцию.

[attention type=red]

То, что история Надежды Пироговой и ее сына – далеко не единственная подобная, подтверждает Светлана Гусева, председатель общественного объединения матерей-сиделок «Матери мира», сама являющаяся матерью особого ребенка:

[/attention]

— Если у женщины рождается ребенок с тяжелым диагнозом, то сразу же начинается бой. Первым делом на женщину набрасываются и предлагают отказаться. Обычно тяжелый ребенок после рождения долго находится в больнице, и за это время на мать оказывается очень сильное давление: ежедневно ее убеждают в том, что она должна определить ребенка в государственное учреждение.

Я сама свидетель: матерей вызывают в кабинет, доводят до истерики, объясняют, что их дети – растения, требующие постоянного ухода, пугают затратами на лекарства, врачей, уголовной ответственностью, если что-то случится с ребенком. Разными методами убеждают, обманывают. Обман состоит в том, что на самом деле наши дети могут жить дома – при хорошем уходе.

Да, нам очень тяжело, да, нам нужны социальные работники. Но то, что если ребенок умрет в силу естественных причин, и родители понесут за это ответственность – это ложь. А врачи вгоняют матерей в шоковое состояние. И часто я вижу, что если мамы поддаются на их убеждения, то отказываются уже навсегда.

Официально родителям дается полгода для принятия решения и подписания документов – а ребенок в это время уже находится в Доме малютки. Единицы из отказавшихся впоследствии все же забирают ребенка домой.

Я знаю только одну такую маму – она полгода ездила в Дом малютки, смотрела, как ее дочь лежит в кровати никому не нужная, истощенная, обколотая психотропными препаратами (чтоб не кричала) – и решила ее забрать. Сейчас, хотя эта девочка и в тяжелом состоянии, но у нее нормальный вес, она улыбчивая, живет в семье, с мамой и с папой.

Хотя когда эта мама забирала дочь, ей многие говорили: «Зачем тебе так мучаться? Пусть лежит и смотрит в потолок». На самом деле, это кощунство, когда такие дети просто лежат в кроватях и смотрят в потолок. Еще называется это очень интересно – отделение милосердия. Но как это далеко от милосердия!

— На вас тоже оказывали давление, убеждая отказаться от ребенка?
— С. Г.: Когда моему сыну был поставлен точный диагноз, мне сразу сказали: «Хотите сдать? Вперед!» Очень легко. Первая позиция врача в такой ситуации – предложить отказ от ребенка.

Когда потом я пошла в роддом поднимать документы, там даже удивились: «А что, этот ребенок дома?» И часто слышу такое от медиков по поводу других детей. Якобы такие дети не могут находиться дома по состоянию здоровья.

Мне кажется, врачи поступают так, будто дети-инвалиды опасны и находиться в обществе не могут.

— Как вы думаете, зачем врачам нужно, чтобы дети с тяжелыми диагнозами непременно попадали в государственные учреждения, а не оставались в семьях?
— С. Г.: У них есть система, и они не хотят, чтобы эта система менялась. Чем больше тяжелых детей будет оставаться в семьях, тем скорее перестанут работать специальные учреждения.

[attention type=green]

Я разговаривала с массажисткой, которая 20 лет отработала в Доме малютки. Она взахлеб рассказывала, как медперсоналу там хорошо, как при закрытии таких учреждений люди теряют привычное место работы. Говорила: «А зачем таким детям жить дома? Место им там. Это же так замечательно – отдала, и живи своей жизнью, работай, рожай других».

[/attention]

Так что это — корпоративные интересы. Это поддержка той системы, основы которой были заложены давно, и работники той системы хотят, чтобы все так и продолжалось. По идее же наоборот, именно врачи вместе с матерями должны встать на защиту таких детей, чтобы такие эти дети не проводили всю жизнь, лежа в кровати.

Но пока врачи считают, что наши дети умственно отсталые и бесперспективные. Это потребительское отношение. Такой ребенок – человек со своей судьбой, со своей душой. А эти «палаты милосердия» — насмешка над замыслом Господа Бога.

Милосердие – это когда мать такого ребенка имеет государственную поддержку, а сам ребенок живет в обществе наравне с остальными. В Европе почему общее качество жизни выше? В частности потому, что там высокий уровень социального обеспечения людей с ограниченными возможностями.

Забота о таких детях – причина разработок новых технических приспособлений, новых методик, новых лекарств. Особые люди развивают общество. А у нас ошибочное отношение к проблеме еще с давних времен: такие дети должны находиться в специализированных домах, а матери должны работать.

— Могут ли попытаться оказать такое же давление на мать позже, когда ребенок уже будет жить дома? Могут ли тут вмешаться органы опеки и попечительства и попытаться забрать ребенка в специальное учреждение?
— С. Г.: Конечно, могут.

Если врач из поликлиники решит, что мать как-то не так ухаживает за ребенком или что у них не очень чисто дома, он может сообщить в органы опеки. И никто не учитывает, что у матери депрессия, нехватка денег, личные трагедии. Никто не будет об этом думать, просто заберут ребенка и все.

Надо сказать еще вот о чем: не так давно были приняты странные законы. Во-первых, когда инвалиду исполняет 18 лет, его мать становится опекуном. А опекуну государство поддержку не оказывает. Во-вторых, теперь родители должны брать разрешение в органах опеки и попечительства на получение пенсии своего ребенка-инвалида.

[attention type=yellow]

В-третьих, надо брать в тех же органах опеки разрешение на то, чтобы снять со счета ребенка сумму, потраченную родителями на приобретение технических средств. Это говорит о том, что ребенок-инвалид не твой, а государственный, а тебе разрешают о нем заботиться. Получается, ребенок как бы уже изначально принадлежит учреждению.

[/attention]

То есть ребенок-инвалид перестает быть свободным гражданином, имеющим право на семью. Наши органы опеки и попечительства – это чисто юридическая структура, которая занимается выдачей документов. От опеки, как таковой, там ничего нет.

«Не каждый хочет иметь дома инвалида»

Организаторы конференции «Семья – презумпция невиновности» пытались позвать на встречу и некоторых врачей: приглашения для них были переданы уполномоченному по правам детей в Санкт-Петербурге Светлане Агапитовой.

Однако никто из троих них в ИТАР-ТАСС не присутствовал.

Справедливости ради я встретился с заведующей отделением неврологии новорожденных и недоношенных детей одной из детских городских больниц в ее рабочем кабинете и задал несколько вопросов по интересующей нас теме.

— Часто ли отказываются от хронически больных детей социально устроенные женщины?
— Иногда чаще, иногда реже – не каждый год бывает много детей с тяжелыми неврологическими проблемами. Но если такие дети появляются, их редко забирают домой. Не каждый хочет иметь дома инвалида.

В том числе вполне социально устроенные женщины. Отказываются, например, от детей с синдромом Дауна. А дети с синдромом Дауна – такие же дети, как и любые другие, просто к ним нужен другой подход.

У меня на отделении на сегодняшний день лежит один такой ребенок – он даже без порока сердца, и все равно от него отказались.

— Вы или ваши коллеги в каком-либо случае можете порекомендовать женщине отказаться от ребенка?
— Никогда. Мало того, я категорический противник любых отказов. Ребенок должен жить в семье. Даже если он тяжело болен, уход за ним должна осуществлять его семья.

— Часто те, кто советует женщине отказаться от ребенка, говорят ей: «Родишь другого, здорового». Как вы это прокомментируете?
— А где гарантия, что следующий ребенок будет здоровым?

— Если отказываются, то чаще временно или навсегда?
— Есть очень приличные люди, которые переживают психологические травмы и не сразу принимают ситуацию.

Если люди уже приняли решение отказаться от ребенка, я предлагаю им написать отказ на шесть месяцев. Надо же дать родителям шанс что-то переосмыслить. Больной ребенок живет в Доме малютки, а родители его живут дома.

Я считаю, что это неправильно, но это мое мнение, я никому его не навязываю.

— Часто ли родители забирают детей из Дома малютки после временного отказа?
— Забирают нечасто. Но я знаю очень многих людей, которые, написав временный, а затем и полный отказ от своего ребенка все равно участвовали в его жизни.

Дети-инвалиды и их родители – одни из самых слабозащищенных членов нашего общества, а значит, обращать на них пристальное внимание должны не только государственные структуры, но и само общество, то есть обычные граждане.

Данный материал – не журналистское расследование, а повод поразмыслить над явно существующей проблемой. Предоставим читателю самому решать, чьи заявления здесь заслуживают большего доверия.

[attention type=red]

Надо сказать, что само предложение родителям отказаться от ребенка (сколь бы навязчиво оно ни делалось) не наказуемо ни уголовно, ни административно, так что материальную заинтересованность родителей можно смело исключить.

[/attention]

Игорь ЛУНЕВ

Источник: https://www.miloserdie.ru/article/otdala-rebenka-i-zhivi-svoej-zhiznyu-rabotaj-rozhaj-drugih/