Сыну 11 лет, в школе, во время перемены, девочки били ногами сына, он начал защищаться и придушил одну девочку, слегка вообще…

«Я боюсь своего сына». Родители о том, как их дети стали неуправляемыми подростками, готовыми даже убить

Радио «Свабода» попыталось разобраться, почему обычные с виду дети превращаются не только в неуправляемых подростков, но и в настоящих монстров, готовых убивать родных и близких.

«Был такой хороший ребенок, а потом его как будто подменили», – говорит Людмила, чей несовершеннолетний сын отбывает длительное наказание в Бобруйской детской колонии.

В 15 лет парень жестоко избил своего друга, который стал калекой на всю жизнь. Во время следствия в разговоре с детским психологом сказал, что поступил так, потому что просто хотел так сделать. Избивать ему было приятно. Никакой жалости к пострадавшему нет. Раскаяния тоже.

Людмила – тот редкий случай, когда мать видит в поступке сына и свою с отцом вину. Говорит, что проявления жестокости у мальчика начали наблюдаться лет в 13-14. Тогда сын быстро вырос сантиметров на 20, физически окреп.

Однажды пришел домой пьяный. Родители стали воспитывать, кричать, а сын в ответ поднял на них руку и начал их избивать. В доме стоял крик, но соседи не вмешивались. Их квартира была не единственной, где скандалила семья.

Рассказывать кому-то об этом и других подобных случаях Людмиле с мужем было стыдно, обращаться в милицию – тем более. Идти с матерью к психологу подросток категорически отказывался.

Успокаивало то, что вспышки гнева у парня случались нечасто. Внешне он выглядел хорошим и вежливым, в школе учился хорошо. Если следователи после ареста подростка опрашивали соседей об обстоятельствах в семье, те все как один говорили: образцовые родители, много работают, сынок ухоженный, живут хорошо, в семье все есть – машина, дача…

«Мы с мужем в молодости жили бедно, – говорит Людмила. – Когда появился сын, поставили перед собой цель, чтобы тот никогда не знал, что такое нищета. Работали по 24 часа в сутки. Разумеется, уставали, нередко скандалили между собой из-за денег. В присутствии сына – а тот плакал и просил, чтобы мы остановились. Ему совсем другое было нужно».

«Я остаюсь одна с этим монстром»

Тюремные психологи, которые работают сейчас с осужденным подросткoм, называют его состояние психическим расстройством личности.

По отечественной клинической классификации это не болезнь, а болезненные изменения характера. Ключевые симптомы – неспособность раскаиваться, выполнять социальные нормы, склонность к обману.

Такие дети не поддаются «общим правилам», и у них свои понятия о том, что такое хорошо или плохо. Они могут жестоко избить другого человека (чаще всего ровесника или младшего) только потому, что тот отказал им в чем-то или сделал что-то такое, что им не нравится. Специалисты говорят, что таких детей в последнее время становится все больше.

[attention type=yellow]

Еще одна история, о которой на форуме радио «Свабода» в качестве отклика на публикацию о недавней трагедии в Слониме сообщила мать 16-летнего парня.

[/attention]

«В последнее время с сыном происходит то, что нормальные люди не воспринимают. Он ненавидит всю семью. Мы, домашние, для него твари, не достойные жить на земле.

Младшего брата с ним оставить нереально. Это заканчивается кровью. То нос разбит, то голова, то синяк. В 10-м классе его выгнали из школы за долгие прогулы. Пошел в училище – и оттуда выгнали через месяц.

О том, чтобы пойти работать, и слушать не хочет. Просто сидит дома. Спать ложится в 5 утра, просыпается в 5 вечера. Если не спит, то смотрит телевизор или сидит в интернете. Входить в его комнату категорически запрещено. У него своя отдельная посуда, которую он держит в комнате. Ест там же. Дверь запирает.

Ему буквально все обязаны – давать деньги, одевать по моде и вообще обеспечивать всем необходимым.

Более-менее тихо он ведет себя при отце, но того постоянно нет дома, работает много. Я остаюсь одна с этим монстром и боюсь даже представить, что будет, когда он вырастет. Понимаю, что надо что-то делать, но не знаю что. Чем дальше, тем хуже. Ведь он может избить нас вообще. При этом он не курит, не выпивает, не наркоман, и друзья у него все внешне нормальные ребята», – пишет женщина.

Ирина из города на юге Беларуси говорит, что тоже боится своего сына. Ее Саше нет и 14 лет. В таком возрасте даже за самые тяжкие правонарушения не бывает уголовной ответственности. Его не отдадут под суд, не направят в спецучилище для проблемных подростков, а тем более в детскую колонию. Он остается в семье.

«Я боюсь и за себя, и за дочь, – говорит Ирина. – Саша не раз угрожал нам, что убьет. Меня, например, бил ногой в живот. Крутил руки, пальцы.

Я переживаю, что в лучшем случае он попадет за решетку, а в худшем его однажды найдут убитым. В школу он почти не ходит, а если там появляется, то для того, чтобы в очередной раз кого-то обидеть.

Кто-то дал ему баллончик, он поджег его спичкой и сжег маленькому мальчику волосы. Он никак не реагирует на замечания. Только смеется.

Может забрать у нас деньги. Когда спрашиваю у него: “Зачем, у тебя же все есть?” – слышу ответ: “Мы с пацанами хотели что-то купить”. Возможно, это наркотики. Однажды он уже пришел домой утром, неизвестно где проведя ночь, в наркотическом состоянии, с расширенными зрачками. Вел себя очень странно – сам с собой разговаривал, сам себе смеялся. Я боюсь и за него, и за нас».

Как говорит Ирина, в своих многочисленных походах на комиссии по делам несовершеннолетних она слышала о самых разных случаях с «трудными подростками»: вот 14-летний подросток изнасиловал 11-летнего мальчика, вот группа девушек такого же возраста цинично и жестоко расправилась с бывшими подругами за то, что те «посмели» их обидеть. Избивали руками и ногами, плевали в лицо, заставляли есть землю, имитировать половые акты. А пытки животных – это для милиции уже вообще рутина.

В соседней России звучат предложения, чтобы снизить возраст судебной ответственности. Ирина ничего хорошего в этом не видит – в стране не создана система исправления и реабилитации детей, совершивших преступления.

«Даже если и снизить этот критерий и посадить всех малолетних правонарушителей за решетку, это не решит проблему. Такие дети только станут заложниками тюремной системы и не смогут уже никогда вернуться к нормальной жизни».

Такие подростки – в «наручниках» синдрома брошенного человека

Активистка одной из неправительственных чернобыльских инициатив на юге Германии Сюзанна Вильд недавно приезжала в Беларусь с группой тех, кто принимает у себя дома на каникулах белорусских детей.

По первому образованию Сюзанна социальный педагог. В Германии долго работала с трудными подростками. Теми, кто ведет себя агрессивно, делает что-то противозаконное, хулиганит, ворует, грабит. Не раз в рамках благотворительной чернобыльской программы принимала на каникулах не самых «легких» белорусских детей из загрязненных радиацией местностей.

«По сути, трудные подростки во всем мире очень похожи между собой психологически, – говорит Сюзанна. – Все они оказались в “наручниках” синдрома брошенного человека, живут в состоянии тревоги, постепенно становятся замкнутыми, подозрительными. Переживания отражаются на лице: чаще всего у них очень грустные глаза».

[attention type=red]

Понятие «синдром брошенного» впервые использовал К. Г. Юнг. Психологи и социальные педагоги из разных стран часто его вспоминают, когда речь идет о жестоких преступлениях, совершенных детьми и подростками.

[/attention]

Разумеется, не все дети из неблагополучных семей становятся преступниками, однако практически все несовершеннолетние, совершившие преступления, так или иначе имели проблемы в семье. Если исчезают отношения с близкими людьми, хотя физически они рядом, когда ребенок не слышит любви от тех, кого сам любит, то чувствует опустошение и боль утраты.

В отличие от Беларуси, в Германии существует ювенальная юстиция – сеть учреждений и организаций, которые совместно, на основе соответствующих законов и процессуальных норм работают с несовершеннолетними правонарушителями.

Воспитание таких детей курируется ведомством по делам молодежи Югендамт. Немецкие дети по закону имеют право на воспитание без насилия. Наносить им телесные повреждения, психические травмы, унижать человеческое достоинство запрещено.

Еще один принципиальный момент, на который реагирует Югендамт, – родители не должны оставлять ребенка надолго без присмотра, чтобы тот случайно не покалечился. Сигналы даже о малейшем нарушении этих норм, а тем более о скандалах в семьях поступают в Югендамт обычно от соседей.

Сюзанна Вильд говорит: чтобы выяснить, в каких обстоятельствах живет ребенок или подросток, ее коллеги общаются с учителями и одноклассниками, с родителями. Ведомство становится своего рода опекуном для ребенка.

Сюзанна Вильд: «Если закон нарушает подросток до 14 лет, то он не может попасть за решетку. Тем не менее, если это проблемный подросток и его действия могут быть опасными для других, его могут направить в учреждение типа детского дома.

Это обычно маленькие здания, рассчитанные на небольшую группу детей. Кроме социальных педагогов, с такими детьми работают психологи и медики.

Поскольку дети чаще всего из неблагополучных семей, их учат тем элементарным жизненным вещам, которых они не узнали у себя дома.

[attention type=green]

Например, самим готовить для себя и группы семейный завтрак, вместе есть и обсуждать, например, результаты прошедшего дня или вещи, которые их волнуют».

[/attention]

В работе с такими подростками, которые часто имеют психологические травмы, используется «педагогика переживаний»: специалисты стараются поднять у подростка уровень эмпатии.

Как показывает практика, этому очень способствуют групповые походы в лес, выезды на природу на велосипедах. Несколько дней подростки живут в палатках, учатся обслуживать себя в условиях намного более сложных, чем в городе.

Кстати, подобные подходы также встречались и в программах немецкого отдыха чернобыльских детей, среди которых были девочки и мальчики из неблагополучных семей, воспитанники интернатов и детских домов. Многие из них впервые в жизни праздновали дни рождения за убранным самими же красивым столом, выезжали вместе со взрослыми на пикники на природу, делали на выходные походы на велосипедах и лодках.

По словам Вильд, все это повышает в глазах подростка собственную самооценку и самосознание – то, чего таким детям чаще всего не хватает: «Один из главных принципов немецкой социальной педагогики – ни один человек не должен быть утрачен».

Источник: https://citydog.by/post/padletki/

Школьный буллинг: почему одни дети травят других и как защитить своего ребёнка от насилия

Редакция экстерната «Фоксфорда» поговорила о проблеме буллинга с практикующим психологом. Елена Трушина рассказала, чем опасен школьный буллинг, ичто делать, если ребёнка травят в школе или он сам проявляет агрессию.

Елена Трушина, клинический психолог (МГУ имени М. В. Ломоносова), аналитический психолог, супружеский терапевт

Что такое буллинг

Буллинг (от английского bullying — «запугивание», «издевательство», «травля») — это агрессия одних детей против других, когда имеют место неравенство сил, и жертва показывает, как сильно её это задевает.

Буллинг не всегда выражается в физическом нападении. Чаще происходит психологическое насилие в форме:  

• словесной травли (оскорбления, злые и непристойные шутки, насмешки и прочее);
• распространения слухов и сплетен;
• бойкота (одна из самых опасных форм буллинга, так как чаще остальных приводит к суициду).

Кто участвует в буллинге

Буллинг наиболее распространён в начальной и средней школе. К 10–11 классам на фоне процессов созревания мозговых структур и способности у подростков к саморегуляции он постепенно сходит на нет.

Исследование о частоте проявлений буллинга в зависимости от класса, проведённое Даном Ольвеусом

Если в коллективе началась травля, сложно не включиться. В буллинге много ролей. Три основные: буллеры (придумывают и возглавляют издевательства), наблюдатели (вроде в стороне от конфликта, но всё равно одобряют либо осуждают агрессоров) и жертва. 

К сожалению, в ситуации буллинга бесполезно занимать отстранённую позицию. Даже если нападкам подвергается только один одноклассник, и вашего ребёнка «это не касается», наблюдатели получают не меньшую травматизацию.  

В психологии даже есть термин «травма наблюдателя». Часто ребёнок не может самостоятельно справиться с опытом наблюдения за продолжающимся насилием.

Буллинг причиняет ущерб психическому здоровью не только жертвы, но и детей, которые находятся в позиции безмолвных свидетелей.

Как распознать буллинг и чем он опасен

Если ребёнок стал жертвой, но не рассказывает об этом напрямую, о травле можно догадаться по другим физическим и психологическим признакам:

• ‍беспричинные боли в животе и груди,
• нежелание идти в школу и плохая успеваемость,
• нервный тик, энурез,
• печальный вид, беспокойство, тревожность,
• нарушенный сон, кошмары,
• длительное подавленное состояние,
• участившиеся простуды и другие заболевания,
• склонность к уединению, нежелание общаться,
• проблемы с аппетитом,
• излишняя уступчивость и осторожность.

Что делать родителям

Родители ребёнка-жертвы испытывают чувство вины, стыд, гнев, боль и бессилие, и из-за этого иногда вместо поддержки и сочувствия обрушиваются на него с советами и обвинениями: «Что же ты не дал сдачи?!», «Не будь тряпкой!», «Сам виноват» и так далее.

Важно понять, что это может случиться с любой семьёй. Здесь никто не виноват, особенно сам ребёнок.

‍‍Если вы чувствуете, что как родитель не справляетесь с ситуацией (а это нормально), то прежде всего нужно самому получить поддержку близких или психолога.‍

После этого вы сможете нормально поговорить о случившемся с ребёнком. Вот фразы, которые помогут вам начать диалог:

• ‍«Я тебе верю». Это даст ребёнку понять, что вы на его стороне, и вместе вы справитесь с проблемой.
• «Мне жаль, что с тобой это случилось». Это сигнал, что вы разделяете его чувства.
• «Это не твоя вина». Покажите ребёнку, что в этой ситуации он не одинок, многие его сверстники сталкиваются с разными вариантами запугивания и агрессии, и вина лежит не на жертве, а на агрессоре.
• «Хорошо, что ты мне об этом сказал». Докажите, что ребёнок правильно сделал, обратившись к вам.
• «Я люблю тебя и постараюсь сделать так, чтобы тебе больше не угрожала опасность». Эта фраза позволит ощутить защиту и с надеждой посмотреть в будущее.

Старайтесь всегда поддерживать с детьми доверительные отношения, чтобы они вовремя смогли попросить о помощи в случае школьного насилия.

Что делать учителю

Проблема буллинга в школе и в классе — отдельная большая тема. Вот лишь один пример, как можно поступить учителю.

Ситуация: две девочки объявили бойкот третьей. Учитель, получив согласие жертвы и её родителей, организует встречу с инициаторами бойкота и ещё четырьмя ребятами, занявшими нейтральную позицию.

Преподаватель объясняет детям, что чувствует девочка, и просит их придумать два-три возможных решения, как уменьшить её страдания. Чувствуя важность своей миссии, дети активно включаются в «проект». Раз в неделю все участники встречаются и рассказывают о своих успехах.

[attention type=yellow]

Через несколько таких встреч ситуация, как правило, себя исчерпывает.

[/attention]

Но к сожалению, не все родители находят поддержку со стороны школы. Тогда почти единственная «опция» — уход на семейное образование. Просто смена школы не всегда работает, так как травля может повториться. Во время семейного обучения у вас будет достаточно времени на обсуждение с ребёнком его травмирующего опыта.  

Что делать ребёнку

Ребёнок, в силу возраста, не может сам защититься от буллинга. Это работа взрослых. Однако есть базовые вещи, которые взрослые должны объяснить ему для профилактики буллинга в школьной среде:

• ‍Рассказывать о случаях буллинга взрослым, которым доверяешь, — правильно, это не стукачество.
• Нужно укреплять самооценку и вести себя уверенно. Быть настойчивым и сильным (хотя бы внешне).
• Нельзя надеяться отомстить с помощью ещё большей жестокости. Это приведёт к новым проблемам. Лучше искать друзей среди сверстников и использовать самое мощное оружие против агрессии — юмор.
• Необходимо избегать ситуаций, в которых возможна травля и отклонять предложения поучаствовать в ней.
• Если стал свидетелем насилия, нужно немедленно привести кого-то из взрослых или посоветовать жертве пойти за помощью к родителю или учителю, которому она доверяет.

Что делать, если твой ребёнок — буллер

Чаще всего буллерами становятся дети, подвергающиеся насилию в семье, а также пережившие психотравмирующие моменты в прошлом. Если отец бьёт и унижает мальчика дома, то с огромной вероятностью на следующий день он попробует отыграться на более слабых одноклассниках. Такому ребёнку, бесспорно, нужна помощь специалистов, но главное — проанализировать, что происходит в вашем доме.

Но бывают случаи, когда буллер обладает высокой самооценкой вкупе со сниженной эмпатией и вполне осознаёт свои действия. Такому ребёнку необходимы жёсткие границы и понятные последствия его действий. Поговорите с ним об этом. Расскажите о своём опыте в качестве жертвы или агрессора.

Обратите внимание на окружение ребёнка: не подвергается ли он насилию со стороны более взрослых приятелей (иногда достаточно постоянных саркастических замечаний).

Наконец, сходите на консультацию к семейному психологу, чтобы всем вместе разобраться в происходящем, если сделать это своими силами невозможно.

Елена Трушина, клинический психолог (МГУ имени М. В. Ломоносова), аналитический психолог, супружеский терапевт.

Если вы столкнулись с проблемой буллинга, вам поможет перевод ребёнка на семейную форму получения образования. Домашняя онлайн-школа «Фоксфорда»  поможет организовать обучение, а наши психологи — справиться с любыми психологическими трудностями.

Обратите внимание на другие наши полезные статьи о психологических проблемах подростков и способах с ними справиться:

Детская депрессия: из-за чего возникает, как распознать и что делать

Подготовка к ОГЭ и ЕГЭ: 6 способов помочь подростку справиться со стрессом

Источник: https://zen.yandex.ru/media/externat_foxford/shkolnyi-bulling-pochemu-odni-deti-traviat-drugih-i-kak-zascitit-svoego-rebenka-ot-nasiliia-5e1b03c4028d6800ad2e7d6d

Перемены в поведении мальчиков в 11-12 лет и физиологические причины этих изменений – Растим девочку… Растим мальчика..

Ваш сын постепенно взрослеет: внешне и внутренне. Вы едва успеваете за тем, что с ним происходит. Меняется очень многое: от одежды и привычек до мировоззрения и отношения к девочкам.

Сложный подростковый этап заложен природой, его не избежать. У кого-то он бывает раньше, у кого-то ─ позже, но в среднем мальчики начинают превращаться из ребёнка в мужчину именно в возрасте 11-12 лет.

Поверьте, вашему сыну сейчас непросто. На физическое недомогание накладываются неустойчивые психические процессы и новые взгляды на окружающий мир. Если вы будете понимать, что происходит в организме вашего сына и сможете ему это объяснить, то этот этап будет пройден немного легче.

Давайте начнём с физиологических изменений.

Что происходит в организме подростков в 11-12 лет

Сердечно-сосудистая система. Сердце подростка значительно увеличивается, это связано с ростом сердечной мышцы ─ миокарда. Объём сердца 10-летнего мальчика составляет 130 куб.

см, а у 13-летнего ─ уже 443 куб.см. При этом кровеносные сосуды растут медленнее и сердцу нужно прикладывать больше усилий для того, чтобы организм не страдал от недостатка кислорода.

Нагрузка на сердце возрастает и в нём могут появиться боли.

Дыхательная система. Объём лёгких тоже увеличивается. Но использовать весь полученный кислород пока не получается, поэтому мозгу не хватает должного питания, что приводит к головным болям. Начинает расти гортань и меняться голос.

Костно-мышечная система. Быстро растут трубчатые кости рук и ног и позвонки. При этом позвоночник остаётся очень подвижным, велика вероятность его искривления. Крупные мышцы растут быстрее, чем мелкие, поэтому мальчику трудно работать с небольшими предметами, он быстро утомляется. Подростки в 11-12 лет выглядят непропорционально: длинные руки и ноги, большие ступни.

Кожа. Изменения, которые происходят в организме мальчика, приводят к тому, что сальные железы начинают работать активнее и на коже появляются раздражения, высыпания и гнойнички.

Нервная система. Головной мозг начинает активно развиваться, особенно передние отделы обоих полушарий. Подросток начинает резко отвечать на все замечания, которые направлены в его адрес. Возбуждение преобладает над торможением, поэтому подростки неуравновешенны, у них часто меняется настроение.

Работа вегетативной нервной системы, которая связывает спинной и головной мозг с внутренними органами, тоже не до конца сбалансирована. Кровеносные сосуды плохо наполняются кровью, пульс и дыхание учащаются, мозгу не хватает кислорода, появляются головокружения и слабость. Вегетососудистая дистония ─ частый спутник подростков.

Эндокринная система. У мальчиков в возрасте 11-12 лет начинает активно расти щитовидная железа, которая отвечает за энергетический баланс в организме. Половые железы тоже развиваются, и в крови мальчиков увеличивается количество тестостерона.

О влиянии тестостерона на организм мужчины в целом и подростка в частности смотрите в видео-отрывке из вебинара «10 важных секретов, которые мамы должны знать о мальчиках».

Поведение мальчиков в подростковом возрасте

Внутренние изменения очень сильно сказываются на поведении мальчиков.

Они:

• становятся очень эмоциональными, даже те, кто раньше был спокойным. Всё это сопровождается перепадами настроения: в одну минуту бурная радость может смениться сильной грустью;
• ищут «острые ощущения» и сильно рискуют;
• начинают обращать внимание на девочек и хотят им нравиться;
• начинают осознанно подходить к выбору одежды и ухаживать за кожей;
• болезненно реагируют на замечания и бурно выражают несогласие;
• не доводят начатое до конца, а иногда и не начинают то, о чём говорили;
• быстро утомляются;
• становятся раздражительными;
• могут энергично что-то делать, а через пару минут упасть на кровать без сил.

Отношения с девочками в этом возрасте строятся сложно, одна из причин ─ именно в возрасте 11-12 лет девочки бывают крупнее и сильнее мальчиков. Это сказывается на самооценке ребят.

Понять и справиться с эмоциями сына поможет наша бесплатная книга «Мужчины не плачут?! Как воспитать мальчика сильным и заботливым».

В целом, если со стороны посмотреть на то, каким хочет быть подросток и какой он на самом деле, то это почти два параллельных мира. Внутри мальчик сильный, красивый, он нравится девочкам и у него всё получается. А снаружи ─ пока неуклюжий, непропорциональный и с меняющимся голосом.

У каких мальчиков изменения в поведении в возрасте 11-12 лет проявляются ярче?

Видимость перемен в поведении и здоровье мальчика для него и окружающих будет зависеть ещё и от того, какой образ жизни он вёл в детстве и ведёт в подростковом возрасте.

Ребята, которые много двигаются, занимаются спортом и вообще ведут активный образ жизни, проще переносят трудности переходного возраста. Физически они развиваются более гармонично и им есть куда выплеснуть лишнюю энергию, а порой и агрессию.

Такие активные мальчики и до переходного возраста заставляют родителей и других взрослых «понервничать», поэтому у них изменение поведения в возрасте 11-12 лет не так заметно.

[attention type=red]

Мальчикам, которые постоянно сидят дома, мало двигаются и, возможно, страдают от лишнего веса, гораздо сложнее. У них перестройки в здоровье и поведении проявляются ярче.

[/attention]

Взрослым, которые привыкли к спокойному ребёнку, тоже бывает трудно перестроиться.

Для родителей, которые хотят понимать своих детей, и особенно для мам, которые хотят, чтобы их сыновья максимально раскрыли свой потенциал мужества мы создали специальный тренинг «Из мальчика в Мужчину: как помочь сыну пройти этот путь».

Помните: «Предупреждён, значит вооружён»? Те полезные знания и практика, которые вы получите на тренинге будут опорой, фундаментом для того, чтобы помочь сыну достойно, спокойно и уверенно пройти этот сложный возраст.

Этот курс только про мальчиков, особенности их физиологии и мировоззрения. На тренинге вы узнаете:

• как понимать и предугадывать поведения своего подростка в определенных случаях;
• о том, когда отпустить ситуацию, а когда, наоборот, взять под контроль;
• как в связке мама-папа-сын не превратиться в «лебедя, рака и щуку»;
• как ваши страхи могут отравить жизнь вашему сыну.

Тренинг начнётся 29 марта и продлится 1,5 месяца. Подробности о программе тренинга и условиях участия здесь.

Подростковый возраст ещё называют переходным — переходным к взрослой жизни и ответственности. Этот этап проходит трудно и для мальчика, и для родителей. Чтобы помочь сыну, вам нужно его слушать, понимать, принимать те изменения, которые с ним происходят. Нельзя подшучивать над его внешностью и отношениями с девочками.

Вопрос к мамам девочек ─ нужна ли статья про физиологические и поведенческие изменения у девочек в подростковом возрасте?

Источник: https://rastim-dm.ru/peremeny-v-povedenii-malchikov-v-11-12-let-i-fiziologicheskie-prichiny/

Четыре монолога о материнских срывах

Alexander Egizarov/EyeEm/Gettyimages

Инна, 41 год

У меня двое сыновей, сейчас им 22 и 16 лет. Я была категорической противницей физических наказаний по отношению к детям и оставалась ею до рождения второго ребенка.

Считала, что люди, которые поднимают руку на собственных детей, — изверги и к тому же глупые, потому что не умеют разговаривать с детьми. Меня саму в детстве практически не наказывали: максимум, что мама могла себе позволить, — шлепнуть полотенцем по шее, но до этого ее реально надо было довести.

Отца у меня не было, только отчим. Он, к счастью, никогда не лез в разборки со мной, предпочитая все оставлять на усмотрение мамы.

Своего первого ребенка я растила без отца. Жила с мамой, отчимом и двумя братьями-школьниками. Материально мне помогала мама. Все остальное было на мне: ребенок, братья, хозяйство. На работу я пойти не могла — в садик не пробьешься.

До 5 лет я так и просидела дома, потом мама пошла на уступки и разрешила мне поработать. Когда сын пошел в школу, она сказала: «Увольняйся, надо с ребенком делать уроки, я не собираюсь этим заниматься».

Пришлось уйти, хотя денег катастрофически не хватало. 

Сына я вообще никогда не трогала, но он и ребенок был сам по себе понимающий. Хотя случалось, что и утюг включал, утащил втихаря кипятильник и диван поджег, но это я недоглядела.

Сыну достаточно было просто объяснить, почему нельзя так было делать и чем это может кончиться.

Когда в 11 лет я застала сына в курящей компании (сам он не курил), для профилактики показала ему ремень и сказала: если поймаю с сигаретой, попу в полосочку сделаю. Вот и все.

Когда мы вышли из магазина на улицу, младший кинулся на асфальт и стал колотить руками-ногами. Успокоить его не получалось

Со вторым ребенком все было гораздо хуже. Его я родила, уже будучи замужем. Муж с ребенком мне совсем не помогал, пропадал с друзьями и приносил домой копейки. Дети были исключительно на мне и в материальном, и в физическом, и в эмоциональном плане. Второй сын родился гиперактивным и очень мало спал по сравнению с обычными младенцами.

[attention type=green]

Он рос агрессивным и совершенно ничего не хотел понимать, его невозможно было заинтересовать или отвлечь. Если что-то шло не так, как ему хотелось, он начинал драться или истерить. Успокоить его было просто нереально. Отец пару раз порывался отлупить ребенка, но я его останавливала.

[/attention]

Я перепробовала все — от хороших слов до игнорирования (так он мог и час, и два орать). 

Мы ходили к невропатологу и психологу — не помогло. В результате я попала в больницу с нервным истощением. Младшему тогда было три с небольшим года. После моего возвращения домой сын целую неделю вел себя хорошо — соскучился очень. Потом мы пошли в магазин, старшего в школу собрать.

Младшего оставить было не с кем, пришлось взять с собой. Пока я помогала старшему примерять брюки и пиджак, младший полез в складское помещение. Естественно, ребенка оттуда вывели, а он закатил такую истерику, что нам пришлось бросить все и ехать домой.

Когда мы вышли из магазина на улицу, младший кинулся на асфальт и стал колотить руками-ногами. Успокоить его не получалось. С большим трудом я привезла его домой. Вот тут мои нервы и сдали: я взяла отцовский ремень и отшлепала сына раза три. Он — в крик.

У меня сердце кровью обливалось, еле сдерживалась, чтобы не подойти и не пожалеть его. Потом вижу, он уже на публику истерит. Подошла и спокойно сказала: «Я жалеть тебя не буду, ты себя очень плохо вел, и я больше с тобой не разговариваю». Он замолчал, удивленно на меня посмотрел, что-то спрашивать начал, а я не отвечала.

Когда он заплакал и попросил прощения, я объяснила, что он сделал не так и почему я так поступила. Это был первый раз, когда сын меня слушал. Мы с ним обнялись, поплакали вместе, договорились, что так делать больше не будем. Истерики прекратились.

И, если сын вел себя плохо, я просто объясняла ему, почему так делать нельзя и что либо он успокаивается, либо я с ним не разговариваю. Срабатывало как по волшебству! И это самое тяжелое наказание до сих пор. Ремнем с тех пор мы больше не пользовались, но он лет до десяти всегда висел на видном месте.

«Я всегда была “злым полицейским”»

Наталья, 36 лет

Мы с мужем и двумя сыновьями 5 и 15 лет живем со свекром. Дедушка не принимает участия в воспитании внуков. Муж не имеет представления, как воспитывать детей, и придерживается роли «папа-друг». Мне хотелось бы, чтобы его было больше в жизни детей. Мы с мужем долгое время играли для детей в злого и доброго полицейского, «злым» была я.

Со временем контраст сгладился, но роль верховного судьи по-прежнему исполняю я. К нам часто приезжает моя мама, которая всегда помогает мне с детьми.

Правда, мне не всегда нравятся ее методы: она по старинке пугает бабайкой, полицейским, чтобы добиться от ребенка послушания (я против воспитания страхом), и запрещает лазить на площадке, пачкаться, тогда как я к этому отношусь спокойно.

Я всегда была против физического насилия: меня в детстве не били и мой муж никогда не орал и не бил сыновей. Но с первенцем мне было тяжело: я постоянно была им недовольна, а повышенная тревожность и усталость доводили меня до грани. Ребенок плохо спал, много плакал.

Однажды я несколько часов безуспешно пыталась успокоить сына (никого, кроме нас двоих, дома не было, все на работе) и в сердцах швырнула его в кроватку. Ему было всего пару месяцев. Мне не стало легче (и никогда после не было).

Ужасную беспомощность, ненависть к себе, стыд и чувство вины — вот что я чувствовала. 

[attention type=yellow]

Хотя признание «болезни» не означало молниеносного излечения, мне стало понятно, над чем работать

[/attention]

Со временем срывы стали чаще. Регулярно орать на ребенка стало для меня нормой. Иногда я позволяла себе шлепнуть его или дать подзатыльник. Поначалу я оправдывала себя тем, что воспитываю сына. Позже я научилась извиняться за свои действия перед ребенком: это тоже не приносило успокоения, но так правильнее по отношению к сыну.

Ужаснее всего, что ребенок не перестает тебя любить, он принимает все с покорностью и, как бы ему ни было обидно, прощает тебя. К слову, при всей моей истеричности старший сын сейчас ближе ко мне, чем к кому-либо. Он знает, что я могу наорать, но, к счастью, не боится меня.

Я понимала, что физические наказания вырабатывают у ребенка страх, и старалась, чтобы этого не произошло. 

Когда сыну было около четырех лет, срывы стали для меня проблемой. Ухудшали ситуацию непростые отношения с мужем из-за его алкоголизма, я была постоянно на взводе. Тогда же я осознала свою проблему и стала искать информацию в интернете.

И, хотя признание «болезни» не означало молниеносного излечения, мне стало понятно, над чем работать. Я наткнулась на лекцию психолога Ирины Млодик, которая стала первой ступенькой к моему исправлению.

Банальное просвещение по поводу особенностей психического и физического развития детей, разбор своего психического состояния позволили мне не доходить до грани.

Со вторым ребенком я была спокойна, как удав, и только пару раз срывалась на крик.

«Когда чувствую, что на грани, стараюсь уйти из дома»

Елена, 47 лет

Сейчас моему единственному сыну 24 года. Всю его жизнь нам очень помогает моя мама — его бабушка. Своего ребенка я никогда не била.

Я знаю о родительском ремне не понаслышке и к телесным наказаниям отношусь крайне отрицательно: по себе знаю — не поможет, даже хуже будет.

Родители били меня в подростковом возрасте за друзей, за сложный возраст, за вранье, и кончилось это тем, что я просто рассказывала родителям еще меньше правды.

[attention type=red]

Но и у меня случались срывы. Впервые я накричала на сына, когда он учился в третьем классе. Мы делали домашку по математике: в примере из двух цифр и ответа надо было проставить действие.

[/attention]

Сын начал гадать, просто перебирать все возможные, не думать, а именно называть умножение, сложение, деление, вычитание… Он занимался этим минут сорок, не хотел даже слегка задуматься. Я накричала и встряхнула за шиворот. Ударить — никогда. Но даже после такого я чувствовала ужасный стыд и обиду на себя. Мы не разговаривали пару часов.

Но по своему опыту я знаю, что игнорирование — самая мерзкая пытка, поэтому я приготовила ужин и позвала сына к столу и вела себя так, будто ничего не было.

Я стараюсь не срываться, но я человек импульсивный: могу накричать, правда, злобы не держу.

Обычно, если чувствую, что я на грани, стараюсь выйти из комнаты или даже из квартиры, остыть, переключиться на что-то другое и как-то этим отвлечься. Что касается извинений… Тут ситуации разные.

В семье меня не считают авторитетом, и никто никогда не извиняется передо мной. Я стараюсь сгладить моменты, если не права, если права — извинений не требую. Веду себя по ситуации.

«Когда на меня поднимали руку, я чувствовала только ненависть»

Татьяна, 29 лет

Лет до 10–11 родители время от времени били меня с братом-погодкой за непослушание: папа отвешивал подзатыльники или бил ремнем, мама лупила тонкой деревянной палкой, скакалкой или просто трясла, впиваясь в кожу ногтями, так что потом долго оставались следы.

При этом мать защищала нас от отца, даже если до этого сама жаловалась на нас и просила наказать. Мы не делали чего-то из ряда вон выходящего, не поджигали квартиру, например, нас наказывали за то, что мы слишком шумели или дрались с братом.

За непослушание на нас либо кричали, пугая ремнем или еще чем, либо поднимали руку.

От матери доставалось чаще. Отец бывал дома только вечером и практически не общался с нами. Все мое детство он сидел в кресле и читал газету или смотрел телевизор. Близких отношений у нас с ним так и не сложилось.

На матери, которая первые годы моей жизни проводила в больницах из-за слабого здоровья, был весь дом и дети. Ей никто особо не помогал. Иногда приезжала бабушка, но она жила очень далеко, поэтому это случалось раз-два в год. Поэтому неудивительно, что мать периодически срывалась на нас.

При этом матери я особо никогда не боялась. Но лет до 17–18 очень боялась отца и не смела ему противоречить. Раз пять за все мое детство отец бил мать, рукой, палкой или ремнем. Он мог сделать это за плохо подогретый суп или за неверно сказанное слово. В такие моменты он, как правило, был пьян.

[attention type=green]

И это было очень страшно. Мать запиралась с нами в комнате, отец ломился в дверь и орал, чтобы мы заткнулись и перестали плакать. 

[/attention]

Ничего, кроме ненависти, физические наказания во мне не оставляли, и в смысле воспитания толку от них было ноль

Я очень хорошо помню, что, когда меня наказывал отец за дело или просто потому, что я попалась под горячую руку, я убегала и, сжимая зубы, сквозь слезы шепотом желала ему смерти, а еще мечтала вырасти и отомстить.

Когда меня била мать, я могла в отместку выпалить что-то вроде: «Мало тебя отец бил!» Ничего, кроме ненависти, физические наказания во мне не оставляли, и в смысле воспитания толку от них было ноль. Повторюсь, руку на нас поднимали не так часто.

Мои родители не были какими-то монстрами: мы были желанными детьми, нас любили и старались, чтобы мы ни в чем не нуждались, хотя жили мы бедно. Они просто не умели по-другому.

Мама до сих пор вспоминает, как подняла на меня руку в первый раз: мне тогда было около года, я не хотела сидеть в кроватке и просилась на руки, у мамы было много дел по дому и взять меня из кроватки она просто не могла. Я продолжала хныкать, уговоры на меня не действовали, и тогда мать шлепнула меня.

«Ты стала плакать, а у меня аж сердце сжалось, хотелось подойти, обнять, но я сдерживала себя. Ты поплакала, а потом так и уснула. Проснулась через пару часов и уже все забыла, улыбалась. У меня аж от сердца отлегло». Сейчас, когда мы с братом давно выросли, она, конечно, говорит, что детей бить нельзя.

Когда я спрашиваю у нее: «А как же мы? Ты же нас била!» — мама отмахивается, что мы просто не понимали по-другому. 

Я противник любых видов насилия. Не знаю, благодаря или вопреки воспитанию родителей, но в социальном плане мы состоялись. Правда, у меня нет своих детей. Одна из причин — я боюсь превратиться в свою мать.

Подготовила Анна Алексеева

Предыдущие материалы:

Не только сестры Хачатурян. Жестокость к детям, немое свидетельствование и насилие в российских семьях. Психологи объясняют, почему в нашем обществе принято бить детей

Год закону о декриминализации домашнего насилия. Мы выяснили, почему за это время не изменилось ничего

13% женщин страдают от послеродовой депрессии, у 10% депрессия начинается еще во время беременности. В России, где психические расстройства принято считать блажью, молодые матери сталкиваются с непониманием и осуждением. Пять историй женщин, которые мечтали убить собственных детей и умереть, но пережили это 

Источник: https://snob.ru/entry/181171/